Я стоял и смотрел, как он ест. Сам маленький, а сарделька толще его шеи. Он держал эту сардельку руками и ел прямо целой, не разрезая, и шкурка трещала и лопалась, когда он её кусал, и оттуда брызгал горячий пахучий сок.

      И я не выдержал и сказал тёте Кате:

      – Дайте мне, пожалуйста, тоже сардельку, поскорее!

      И тётя Катя сразу протянула мне мисочку. И я очень торопился, чтобы Мишка без меня не успел съесть свою сардельку: мне одному не было бы так вкусно. И вот я тоже взял свою сардельку руками и тоже, не чистя, стал грызть её, и из неё брызгал горячий пахучий сок. И мы с Мишкой так грызли на пару, и обжигались, и смотрели друг на дружку, и улыбались.

      А потом я ему рассказал, что мы будем сатирики, и он согласился, и мы еле досидели до конца уроков, а потом побежали в малый зал на репетицию.

      Там уже сидела наша вожатая Люся, и с ней был один парнишка, приблизительно из четвёртого, очень некрасивый, с маленькими ушами и большущими глазами.

      Люся сказала:

      – Вот и они! Познакомьтесь, это наш школьный поэт Андрей Шестаков.

      Мы сказали:

      – Здорово!

      И отвернулись, чтобы он не задавался.

      А поэт сказал Люсе:

      – Это что, исполнители, что ли?

      – Да.

      Он сказал:

      – Неужели ничего не было покрупней?

      Люся сказала:

      – Как раз то, что требуется!

      Но тут пришёл наш учитель пения Борис Сергеевич. Он сразу подошёл к роялю:

      – Нуте-с, начинаем! Где стихи?

      Андрюшка вынул из кармана какой-то листок и сказал:

      – Вот. Я взял размер и припев у Маршака, из сказки об ослике, дедушке и внуке: «Где это видано, где это слыхано…»

      Борис Сергеевич кивнул:

      – Читай вслух!

      Андрюшка стал читать: