Каждый вечер был похож на другой – пасмурный, промозглый. Вот и сегодня то сеяло нудной моросью, то лило как из ведра. Элис уже который час, забыв обо всём на свете, сидела, уткнувшись в книгу. Старинную. Толстенную. В потёртом кожаном переплёте. Выписывала что-то скорописью в маленькую тетрадку, чертила пером тонкие замысловатые линии.

      Напротив неё, подперев голову рукой, скучал Гийом. Перед ним тоже лежала раскрытая книга. Потоньше. Отнюдь не старинная. Но Ги даже не пытался делать вид, что читает. Он весь извертелся от скуки – то залезет с ногами на стул, то начнёт раскачиваться как на качелях. Чуть не грохнулся. Элис механически произнесла: "Перестань баловаться!", но даже не повернула головы в его сторону, не оторвала глаз от страницы. Тикали часы. За окном заунывно скрипели сосны. А на пожелтевшем пергаменте что-то всё время неуловимо менялось – какие-то слова вдруг исчезали, и на их месте появлялись новые. Крохотное пятнышко разрасталось в яркую картинку на целый разворот. А минут через пять картинка начинала зыбиться, бледнеть и исчезала совсем. Высвечивались золотом или пурпуром руны на полях. Гийом пытался разглядеть хоть что-то, но что увидишь из-под тёткиной руки? Огонёк свечи плясал, словно на ветру. На бревенчатых стенах, на дощатом потолке вытягивались и умалялись тени. В какую-то неприметную щёлочку влетела капурёшка, закружилась вокруг трепещущего огонька, словно мотылёк. Гийом замахал на неё рукой, пытаясь отогнать: "Брысь! Брысь, тебе говорят! Фу!" – Огонёк заметался и чуть не погас. Уродливые тени на стенах тоже заметались и сердце как-то неуютно сжалось. Капурёшка обиженно пискнула и пропала.

      – Гийом, это свинство!

      – Элис! Да оторвись от своей книги! Элис!

      – Ну что ты за человек такой, минуты посидеть спокойно не можешь!

      – Минуты?! Да ты с самого утра как в неё уткнулась, так словно гвоздями тебя к стулу прибили.

      – Ты видишь, я занята? И перестань сейчас же раскачиваться на стуле, ты мне чернильницу перевернёшь!

      – Вечно я тебе мешаю. А я тоже, между прочим, живой человек. Элис, а про что там в твоей книге написано?

      – Вот это не твоего ума дело.

      – А что моего ума дело? Ты за весь день со мной словом не перемолвилась. Вот опять молчишь. Элис, мне скучно.

      – Сейчас найму тебе оркестр.

      – Элис, ну дай хоть картинку поглядеть!

      – Нет здесь никаких картинок – это взрослая книга.

      Ну разве можно так! Вот же она – яркая, словно всё не нарисовано, а видится въявь – высокие белые башни на крутом холме, стены, заросшие виноградом, где-то далеко внизу – синее-пресинее море. А если очень-очень постараться и очень-очень сильно напрячь слух, можно услышать, как с тяжким гулом бьются волны о каменистые склоны. Но Элис резко дунула на страницу и картинка исчезла, словно её погасили.

      – Ну и вредная же ты! Жалко тебе, что ли? Погоди, вот прилетит бабушка, всё ей расскажу! Ну и ладно! Ну и оставайся тут одна! – Рванул со стула и выскочил из комнаты. Элис даже не обернулась. Гийом постоял