Все жизни в свитке бытия. Людмила Салагаева
Читать онлайн книгу.
как набегают волны, несущие песок. Почти растворяюсь в вечности, если бы не мешал посторонний звук. Пробивается шуршание бумажного листка и тихий женский голос, перечитывающий написанное:
"Милый друг, как бывало в детстве, чистосердечно признаюсь: я тебя очень люблю, ты мне всё так же дорог и близок. Сегодня закончился мой последний рабочий день в библиотеке.
Теперь я вольный казак. Выпросила свой старый служебный стул в подарок и отправилась на наше любимое место, 96 километр. Играла с медузами, плавала, собирала янтарь, перекусывала, как мы с тобой любили – чёрным хлебом с маслом, читала твои стихи…
Помнишь, мы детьми мечтали жить на море всегда-всегда?
Исполнилась мечта – мы с моим верным стулом, как только захотим, будем жить на море. Ты мысленно – всегда рядом. Разве это не чудо"?! Последовал долгий вздох и аккуратный шелест бумаги.
Порыв ветра сорвал веточки засохшего винограда и помчал его в море. Попутешествовал и баста. Между тем, Невидимый художник нарисовал новое акварельное небо, без барашков. Надо бы сделать фото на память об осенних играх, когда море, берег, ветер и небо живут своей вольной, потаённой жизнью.
Так мог бы жить и человек.
Страсти по форели.
Если ты женщина, пусть даже не капризная, всё равно изредка тебя подстерегают желания, без которых можно обойтись. Но вот забыть не удаётся. Как червь-короед точат и точат…Так случилось у меня нынешним летом с форелью. Серебристая в пятнышках форель стала мерещиться повсюду. Я её видела во сне, плавала вместе с ней. В толпе мне попадались женщины в платье в горошек, так напоминающих раскраску вожделенной рыбки.
Нет-нет, я не была беременна и вкусовыми извращениями не страдала. Просто хотела съесть жареную благородную в крапинку форель с жареной картошкой. Вообще-то у этого каприза была предыстория. Мы с мужем получили от его отца свадебный подарок – две путевки в дом отдыха "Салют". Отдыху мешал донимавший нас голод. Чтобы заглушить его, мы много гуляли. Роскошный особняк прошлого века был за несколько дней изучен вплоть до последней балясины и запечатлено каждое дерево.
По залам и коридорам со скрипучими полами тихо, как тени, передвигались пять сотен личностей – милицейских служащих, привыкших держать язык за зубами, хранили молчание от скверной съеденной пищи. Двухдневные щи состояли из осклизлой капусты и расплавленного свиного жира. В качестве десерта давали чёрные бананы, уверяя, что мы, провинциалы, не знаем самого лучшего сорта.
После каждого обеда нескольких бедолаг отвозили в районную больницу за пятьдесят километров. И дальнейшая судьба их оставалась неизвестной. Только людей в столовой становилось всё меньше и меньше. Может быть, они отдыхали уже в другом месте? Некоторые ездили поесть в Сочи, возвращались пьяненькие и довольные.
Меня тоже скрутил приступ желчнокаменной болезни. После манипуляций в пропахшей хлоркой больнице, промывания и двухдневного голода, несмотря на слабость, я упросила мужа поехать в Сочи