День прошел спокойно. Даже как–то уныло, чему способствовала не только хмурая погода, но и очередь из чихающих больных. Здоровые в аптеку сегодня не заглядывали. Даже за презервативами. И порадоваться хоть за какую–то удачницу не получилось.

      Галка отправилась в поселок делать эскизы к новому проекту и просила не будить до лета, воинственная Светлана Сергеевна, надавав виртуальных оплеух притихшей Марь Степановне, укатила в Москву. Кирюсик же, шепнув мне на ухо «спасибо, бро», отбыл охмурять какую–то новенькую из аптеки на Боткинской, о чем тамошние старожилы тут же растрезвонили по сети через группу сопротивления под названием «Сукины дети». Понятно же, о какой суке идет речь?

      Помыв после вчерашнего Галкиного обжорства посуду, выпив прямо из бутылки остатки шампанского, увы, уже выдохшегося и теплого, легла на кровать и, развязав халат, подставила грудь мифическому купидону.

      – Ну, пальни! – попросила я шепотом. – Пусть хоть приснится то, что люди получают даром.

      Купидон, наверное, показал фигу, потому как грудь только замерзла, превратив соски в камешки.

      – Эх, ты! – поругала я крылатого засранца и повернулась на бок. Сложила ладони под щекой и уставилась в окно, где опять валил снег.

      А хотелось в Африку, под солнышко. Или к какому–нибудь жгучему мачо под бок.

      В доме стихло, за стеной перестал орать телевизор, шины все реже шуршали по шоссе, а сон не шел.

      «Любарум!» – вспомнила я и, сунув ноги в тапочки, побежала на кухню.

      – Раз, два, три, четы, пять! Сон – не сон приснись опять!

      – Где ты ходишь, женщина?

      У костра сидел мужчина. Красивые руки расслабленно покоились на его коленях, а на груди лежали две толстые, перевитые кожаными ремешками, косы. Прямой пробор иссиня–черных волос открывал высокий смуглый лоб. Опушенные длинными ресницами глаза, которые в женских романах называют не иначе как «бархатистые», смотрели на меня в упор.

      Спасибо тебе, Господи!

      Вот послал, так послал.

      Чингачгук.

      От волнения вспотели руки, и я вытерла их о замшу. Посмотрела вниз – на мне интересного покроя туника, по обеим сторонам лица прямые шелковистые волосы. Черные… как сама ночь, которую освещают лишь всполохи огня.

      Пошевелила головой, волосы тугой волной соскользнули за спину.

      Да я красотка!

      – Время познакомиться с невестой, – возвестил между тем Чингачгук и поднялся.

      – Я готова! – шагнула к нему навстречу, чувствуя, как кончики волос при ходьбе бьют по попе. Так непривычно. Так возбуждающе.

      Чингачгук поднял руку, и я заворожено