Кай водит машину так же, как и одевается: аккуратно. На автобусе я бы действительно добралась быстрее, даже на двадцать третьем номере, который ходит по длинному маршруту.

      Когда я пригласила Кая преподавать маме гавайский язык, я, конечно, не ожидала, что он одевается в костюмы из мериносовой шерсти и обожает все винтажное – в этом мы похожи.

      – Помнишь, как мы встретились в первый раз?

      Кай переключился с одной передачи на другую и невероятно плавно затормозил.

      – Конечно, дорогая. Ты сразу же поняла, что на мне пальто из восьмидесятых, поэтому я согласился работать у тебя.

      – Вообще-то ты раскритиковал мою парку. Ты сказал, что от нее пахнет травкой. А я упрашивала тебя помочь мне с мамой.

      – Да, может, так оно и было.

      Автомобиль сзади начал сигналить. Кай еще больше снизил скорость.

      – Сколько прошло? Шесть месяцев?

      – Да, шесть месяцев ты даешь уроки, а она так ничему и не научилась.

      – Дело не в том, что она ничему не научилась, а в том, что она не хочет учиться. Она даже не записывает за мной, что довольно необычно, учитывая, что мы говорим о человеке, который боится потерять память. Что поделать. А в остальном как дела?

      Мы остановились перед магазином.

      – Хочешь узнать, как у меня дела?

      – Вроде того. Как диссертация, пишешь? Все в порядке?

      – Вроде того. Спасибо, что подбросил.

      Я быстро вышла из машины, прежде чем он успел еще о чем-нибудь спросить, и открыла магазин ключами, которые раньше принадлежали бабушке Бьянке. На ключах вместо брелока висела обычная желтая лента. Кай опустил стекло, чтобы попрощаться.

      – Хорошо тебе поработать. Не делай глупостей.

      – Обещаю. А ты не ешь слишком много сладкого.

      Мы всегда так прощаемся. Он знает, что глупость я совершу с той же вероятностью, с какой он дотронется до пирожного.