Кожа, в которую был завернут франкский шедевр, упала на присыпанный соломой земляной пол. Узкая стальная полоса беззвучно выскользнула из ножен и заиграла темным пламенем.

      – Прими его, ярл! Он тебя достоин!

      Торвард встал.

      И сошел к Сергею.

      Нет, не так. Просто спустился. С трудом сохраняя важность и достоинство…

      Ровно до тех пор, пока меч не оказался у него в руках. Легкий, упругий, смертоносный. Ярл дохнул на узорчатую поверхность. Сергею показалось: он готов расцеловать и меч и Сергея. Все стало не важным. Обиды Стурлы. Убитые смерды. Даже собственная дочь. Хотя именно дочь подсказала, что именно подарить отцу…

      – Я люблю тебя, и всегда буду любить!

      Жаркий оглушительный шепот. Волосы, пахнущие травами. Руки, с удивительной силой сжавшие предплечья Сергея.

      Говорят, в любви один всегда любит больше. Вранье. Если любят, то любят. Все.

      Любит ли он эту девочку? Хочет ли ее любить? Да. Очень хочет. Это «хочу» переполняет и рвется наружу. Но сколько здесь от бурлящей в крови юности, а сколько – настоящего? И у Сергея, и у синеглазки Колхульды.

      Сергей смог бы ответить. Он жаждал эту девушку. Жаждал ею обладать. Слышать «люблю всегда». Но была ли она той самой? Или он, как Машег, желает обладать каждой симпатичной девчонкой, но не хочет в этом признаться?

      – Если ты умрешь, я тоже умру…

      – Глупая! Ты не знаешь. Смерти нет…

      – Ты бог… – вжимается в него так крепко, что даже сквозь ткань чувствуется жар. Не тепло, а именно жар. Как будто она – в лихорадке. Лихорадке любви. – Ты мой бог…

      На них смотрят, но Сергею наплевать. Пусть видят. Пусть знают. Это его невеста. Его! Самая красивая…

      «В пятнадцать они все прекрасны».

      Это воевода. Пытается вернуть Сергею здравость мышления.

      Не сегодня. Не сейчас.

      Сергей не без труда отделяет себя от девушки, цедит сквозь зубы:

      – Вышли оба. Мне надо поговорить с невестой.

      Приставленные Стемидом отроки переглядываются. Мол, знаем мы, мальчик, о чем вы хотите поговорить. И в каких позах.

      – Вон! – рявкает Сергей. Жар любви мгновенно превращается в ярость… И снова в любовь, когда оба дружинника проворно выскакивают из комнаты, инстинктивно почуяв в нем то безумие, что превращает воина в берсерка.

      – Быстрей… – шепчет Олька, выпутываясь из по-зимнему многочисленных одежек. – Ну давай же!

      Сергей только и успевает пояс расстегнуть и развязать шнурки на штанах и исподних, как она налетает вихрем, опрокидывая на спину.

      – Já! Já. Kom!

      Внутри у нее – огонь. Кипяток, хлещущий наружу.

      – Já! Elsk-a-a mig! Mig! Elsk! А-а-а…

      Все кончается в мгновения.

      Хотя