Накануне вечером звонил ее отец. Тама слушала, как Сефана рассказывала ему о том, что его дочь выгнали из школы, потому что она украла вещи у одноклассницы.

      Сердце Тамы раскололось, подобно фруктам, которые слишком долго пролежали на солнце. Сефана добавила, что Тама наказана и что она не передаст девочке трубку. Что, несмотря ни на что, она не выгонит Таму и сделает все возможное, чтобы найти для нее другую школу, лишь бы ее туда взяли. После того как Сефана повесила трубку, она злорадно улыбнулась своей рабыне.

      – Твой отец в ярости. Думаю, ему за тебя стыдно и он тебя больше не любит.

      Тама ничего не ответила. Она просто проплакала всю ночь.

      20

      Таму, как магнитом, тянет к окну гостиной. Высоко в небе светит яркое солнце. Она хотела бы почувствовать его нежные прогоняющие усталость лучи на своей коже.

      Когда Тама оборачивается, Вадима нет. Еще несколько секунд назад он был на своем коврике для игр. Он не может быть далеко!

      Вбежав в кухню, Тама видит, что ребенок стоит рядом с плитой. Над его головой – ручка ковша с кипящей водой. Тама перестает дышать, кровь стынет у нее в жилах. Вадим поднимает руку и хватается за ковш. Тама с криком бросается к нему:

      – Нет!

      Поздно.

      Слишком поздно.

      Она горько плачет у себя в постирочной. Прижимает к груди Батуль и мерно раскачивается.

      – Это я виновата… Я виновата…

      Сефана с мужем еще не вернулись из больницы. Наверное, они проведут там с Вадимом всю ночь, пока другие дети у Межды.

      Тама одна.

      Одна наедине со своим огромным горем. Со своей виной, раздирающей ей душу.

      Она не знала, что может так сильно страдать. Ей хочется умереть. Сердце девочки, маленькое и хрупкое, больно сжимается в груди, отчего ей кажется, что оно вот-вот разорвется. Больше всего на свете ей хотелось бы оказаться на месте Вадима. Взять на себя его боль, прожить ее, выстрадать самой. Ни одно из выученных ею слов не может описать то, что она сейчас чувствует. Ни одно из них не может прийти к ней на помощь. В это бесконечно длящееся мгновение Таму сжигает пламя отчаяния.

      Тама хотела бы только одного.

      Умереть.