Прости, сынок, я не качал тебя в ладонях.

      Я был в бою, когда рождён был ты.

      На поле боя подо Ржевом похоронен —

      Не выжил я в огне большой беды.

      Да, я погиб в жестокой рукопашной,

      Троих штыком отправив в мир иной.

      В траншее вражеской, в атаке бесшабашной

      Четвертый выстрелил мне в сердце – был живой.

      И, падая, теряя жизни крохи,

      Я заколол его, и я не побеждён.

      Вот так, сынок, я на последнем вздохе

      Врага убил, а ты в тот миг рождён.

      Твой первый крик, твой плач я не услышал.

      Тебя не видя, я тебя любил.

      Такой расклад, сынок, мне в жизни вышел,

      А чтоб ты жил, я четверых штыком убил.

      И помни, сын, я не был живодёром,

      Как эти – в сером, жегшие людей,

      Что Ленинград пытались взять измором.

      Гореть в аду им, радуя чертей.

      А я положен в братскую могилу.

      Там обелиск и множество имён.

      Спасибо, сын! Тебе и внуку силы

      Хватило, чтоб найти мой медальон.

      Я не безвестен – в вечности слыву…

      Мы победили, в вас я и живу!

      Февраль, закутанный в снега,

      Предвестник мартовской капели,

      В шинели, в каске, в сапогах

      Шагал последнюю неделю.

      В нём 23-е число —

      Для всех, кто армии обязан,

      Великим праздником пришло

      Поздравить тех, кто с нею связан!

      Мне сон приходит по ночам

      Уже не часто… Так, обрывки…

      Как будто снова с другом там…

      Я вижу яркие отрывки…

      Как жёлтый пламени оскал

      На части рвал заката просинь…

      Мой друг от раны умирал,

      Просил, чтоб я его тут бросил…

      Я нёс его, а снег скрипел —

      Прижат протектором ботинка…

      И я, и друг мой уцелел…

      Мы две у сердца половинки!

      Мы,