Летом сорок второго. Михаил Калашников
Читать онлайн книгу.
она протянула их девушке.
– Накинь-ка, – с жалостью глядя на беженку, проговорила Ирина.
– Ой, что вы! Это слишком новое, найдите похужей, – стала отказываться та.
– Бери-бери, девка, не жалей чужого добра, – подбодрила ее баба Ганна.
Девушка стянула с себя мокрую сорочку, бросила на лавку. Старушка рассматривала беженку:
– Ладная вся, как из глины на заказ лепленная. Поди, голодная? Садись, подхарчись чуток.
Девушка, схватив в руки кружку молока с куском хлеба, принялась есть. Баба Ганна продолжала расспросы:
– Издалека шлепаешь?
– С Украины.
– У-у, не ближний свет. А бежишь до места аль так, лишь бы от врага подальше?
– В Михайловку, там родня дальняя. Вы мне туда дорогу подскажите?
– Так туда две дороги есть. Одна короче, через Копанки, мимо Шипова леса, но там заплутать можешь незнаючи. Иди лучше через Павловск. Так хоть и длиннее, зато дорога людная, всегда путь сможешь спросить. До Павловска дойдешь – не заблудишься, все время по шляху каменному. А в городе спросишь дорогу на Елизаветовку, а с Елизаветовки на Петровку, а от Петровки совсем до Михайловки близко.
– Найду ли? – встревожилась девушка.
– Найдешь, – успокоила Ирина. – Раз от Украины дошла…
– Собери ей с собой, – добавила старушка.
– Спасибо вам большое, – благодарила беженка, принимая из рук Ирины узелок с едой.
– Ступай, девка, – сказала баба Ганна. – Как у тебя имя-то?
– Настя.
– Иисус Христос, Матерь Божья, Николай Угодник, помогите в пути рабе Божьей Настасье. Что вам, то и ей.
Глава 11
Не доезжая километров 15 до Белогорья, встречаем (часиков в 9 вечера) возвращающиеся машины. Что?! Переправа горит. Решил ехать дальше. Машин все больше и больше. Вот и подступы к Белогорью. С горы в полутьме видно несколько больших очагов пожара. Горит почти весь городок, в т. ч. и переправа.
Время между налетами сократилось. Над Белогорьем повисло плотное облако из пыли и чада, из смрадных испарений. Облако было разноцветным. Перегоревший мазут летел наверх черным удушливым зноем, от бензина и солярки поднималось прозрачное раскаленное марево, хаты и сараи отвечали небу светло-серой пышной подушкой. Дымный смог принял черты злорадной маски, чьи губы растягивала улыбка лукавого, и сам он в эти минуты шнырял между пылающих построек. В треске костров, реве обезумевших коров и криках людей слышался его ехидный смех.
В сараях заживо сгорал запертый скот, куры забивались в гущи садов и прохладные дебри невыкошенных проулков. Люди тащили из домов кровати с прикованными к ним древними старухами, а на улице не знали, что делать с этими инвалидами: то ли громоздить их в узкие щели подвалов, то ли бросать под навесами, то ли снова хоронить в домах. Корежились молодые вишни в палисадниках, плавилась зелень, пожираемая пожарами. Пропадали в огне жалкие предметы быта, добытые за годы полуголодных