Прокурор Олег Константинович Ермолкин решил использовать Таисию Игнатьевну в шкурных интересах правосудия. Для это он пригласил ее в один из дней в привокзальное кафе, где напоил ее кофе и даже расщедрился на пирожное.

      – Знаете, Таисия Игнатьевна, – галантно начал прокурор. – Я ведь пригласил вас не случайно.

      – Я поняла, – кротко ответила Сапфирова. – Ближе к сути.

      – Ну что ж, это сэкономит нам время, – согласился Ермолкин. – Скажите, вы слышали, что в ваших краях завелся браконьер?

      – Да, – коротко ответила Таисия Игнатьевна.

      – Прекрасно, что вы об этом знаете?

      – Ровным счетом – ничего.

      – Ну-ну, бросьте… – попытался улыбнуться Ермолкин.

      Но это ему не удалось, и в результате он ощерился.

      – Я действительно ничего не знаю, – заявила Таисия Игнатьевна.

      – Ну, а сплетни-то какие ходят? – задал вопрос прокурор, не побрезговав и слухами.

      – Это другое дело, – ответила Таисия Игнатьевна. – Подозревают троих, Бецкого, Никифорова и Дудкина.

      – Расскажите о первых двух, – попросил прокурор. – О Дудкине-то я наслышан.

      – Бецкий Яков Арнольдович, лет ему около сорока, живет с женой и матерью, спокойный человек, ни в чем подозрительном не замешан.

      – Почему же тогда?.. – недоумевающе спросил прокурор.

      – Тут всё дело в датах, – рассмеялась Сапфирова. – Он приехал третьего июня, а случаи браконьерства начались шестого.

      – Шестого обнаружили кости убитого кабана, – заметил Ермолкин. – Но это же не факт, что зверя не застрелили несколькими днями, а то и неделей раньше.

      – Конечно, не факт, – улыбнулась Таисия Игнатьевна. – Кстати, если хотите, добавлю кое-что от себя.

      – С удовольствием послушаю!

      – Мне кажется, что Бецкий – человек жадный.

      – Ценное наблюдение, – без тени иронии ответил Ермолкин и записал данные о Бецком в небольшой блокнот. – А Никифоров? – продолжил он расспросы.

      – Мрачный, угрюмый человек, лет около пятидесяти. Однажды он зарезал колхозную корову.

      – Ясно, – записал Ермолкин. – Ну, а что-нибудь конкретное на него есть?

      – Мне ничего такого не известно, – ответила Сапфирова.

      – Ну, а Дудкин почему на прицеле?

      – Его же у нас подозревают во всех грехах. Пьяница, музыкант, тунеядец.

      – Значит, ничего конкретного на него нет?

      – Пожалуй, нет.

      – Почему тогда этого, ну как его, Амфитриона, не подозревают? Ведь он тоже дебошир тот еще!

      – А он уезжал на неделю в июне, у него алиби, – пояснила Сапфирова.

      – Надо же, алиби, – пробурчал Ермолкин.

      Он захлопнул блокнот и предложил еще кофе. Сошлись на чае.

      – А кого вы лично подозреваете? – с интересом спросил Ермолкин, с хрустом обгладывая дырку от бублика.

      – Никого, – тут же