Мрачные сказки. Ши Эрншоу
Читать онлайн книгу.
у основания дерева: окоченевший труп заблудившейся женщины с застывшими открытыми глазами и коленками, торчащими из толстого слоя снега – ее единственного погребального покрова. Но я нахожу нечто худшее.
Снег уже сыплет огромными хлопьями, застилая лобовое стекло белым саваном. Я подруливаю на пикапе поближе к отметинам, вырезанным на дереве, и обнаруживаю еще одну дорогу – возможно, старую лесовозную просеку, сохранившуюся с той поры, когда на этом горном склоне заготовители леса валили деревья. И она убегает, петляя, вглубь леса. А я опять ощущаю зуд в позвоночнике. Неизвестность. Неуверенность. Потребность в искуплении. Я обязан довести до конца это дело. Я должен отыскать Мэгги Сент-Джеймс!
Мой дар можно считать наследственным заболеванием, передающимся в семье из поколения в поколение на протяжении всей истории нашего рода. О моих предках ходили разные истории и слухи. Тетя Миртл носила длинные, до плеч серьги из раковин морских ушек и имела привычку зажигать за обеденным столом спички, дабы спровадить из комнаты любопытных, назойливых призраков, которые так и норовили задержаться в ней подольше. А когда тетя Миртл дотрагивалась до предметов, ей являлись видения. Как до нее – дяде Флойду. И моей прапрабабке, иммигрировавшей из ирландского Дандолка. Мы были семейством исключительных, отличных от других людей.
Лет в девять-десять я осознал, что вижу тени-блики мертвых – бледные перемещающиеся формы, образы, следы тех, кого уже давным-давно предали земле. Эта вероятность увидеть призрачные изображения во всем, к чему я прикасался, порядком напугала меня. Но дед (всегда знавший, когда и что сказать), понаблюдав пару месяцев за моим тихим, отстраненным взглядом и тем, как озадаченно я замирал всякий раз, когда дотрагивался до разных вещей в доме, однажды утром погладил меня по голове, склоненной над миской с остывшей кукурузной кашей, и произнес: «У тебя, внучок, особый дар. Доля незавидная, ну да что уж там. Мой тебе совет: постарайся его заглушить. Так будет лучше. И не болтай о нем никому, не показывай. Иначе люди сочтут тебя ненормальным».
Так я и делал какое-то время, прилежно избегая браться за то, что принадлежало не мне. При малейшем искушении я спешил засунуть руки в карманы. Но иногда случались осечки, досадные моменты, когда мои пальцы непреднамеренно касались чужих вещей: заколки в форме единорога, слетевшей с медовых волос девочки, что сидела передо мной на уроке истории; очков для чтения, которые отец забыл на кухонном столе и попросил меня принести.
В такие мгновения мое тело сотрясала дрожь, и перед глазами проносились сцены из прошлого – только не моего, а чужого. Я видел, как та девочка, расчесав утром, перед школой, свои золотистые волосы, пыталась заколоть их единорогом, но вздрагивала при каждом громком раздраженном выкрике родителей, ссорившихся внизу. Я видел, как отец снимал очки и клал их на оливковую плитку столешницы, а какая-то женщина (не моя мать, другая – с округлыми бедрами и веснушчатым лицом), встав рядом с ним, прижималась