Прямой эфир. Валерий Хазин
Читать онлайн книгу.
о дружеской беседе с давним университетским приятелем, который теперь, и навсегда уже, останется, по понятным причинам, совершенно безымянным.
Некоторые вообще уверяют, что это был целительный неторопливый терренкур под легкий, сквозящий шорох сосновых крон – сентябрьский, кажется.
Автору, во-первых, было сказано, что книгу его – многие и заслуженно – числят в ряду безусловных шедевров, а кое-кто авторитетно называет «непрерывно бьющим источником»; но, к сожалению, сегодня в России она почему-то бьет мимо цели, что ли, зато с удручающим постоянством выталкивает, точно из-под земли, недругов, и сама становится мишенью. Во-вторых, развеяны были даже тени сомнений: в дальнейшем защитить автора обычным порядком от недоброжелателей, равно как и доказательно установить последних, представлялось затруднительным. Ведь маргиналы (а возможно, и экстремисты), которым полагалось бы, по идее – по их идее, – враждовать между собой, вдруг словно бы перестали различаться в этом шуме и ярости, пусть и словесной. Разумеется, кое-где кому-то удалось нащупать зыбкие нити, протянутые в какие-то военно-исторические клубы и секции единоборств странных наименований, наподобие «Лазоревых пилигримов» или «Белых странников». Но ничего конкретного утверждать было нельзя, поскольку они представляли собой структуры текучие, а иногда проявляли то признаки неоязычества, то влияние несторианства. Другие же угрозы, отдаленно напоминавшие о фундаментализме исламском, – всего лишь притчи да намеки – были сплошь сплетены из коранических отрывков, пролегавших, по оценкам экспертов, между сурами «Женщины» и «Поэты», или поблизости. Обвинить их умелых составителей в криминале либо схватить за руку было невозможно. В-третьих (и в этом заключалось еще полбеды), все погромные эпизоды, уже имевшие место, оказывались слишком разрозненными хронологически и территориально. Все они были квалифицированы как недобросовестная конкуренция или хулиганство с имущественным ущербом. И даже в Казани все уткнулось в неустановленных лиц. Никто и ни за что не взялся бы объединить эти эпизоды в одно дело, а тем более предсказать, когда и откуда может последовать рецидив умозрительной литературной вендетты. Но главное: никто и не собирался заниматься этим всерьез. И никто (можно было ручаться) не взялся бы и в будущем.
На этом повороте беседа словно бы приглушалась в замешательстве, словно бы смешивалась с зашелестевшими внезапно верхушками сосен – однако гость сумел все же передать подопечному: над некоторыми из условно подозреваемых с самого начала, по-видимому, возвышались заступники, а то и опекуны, обремененные погонами не менее весомыми.
Печальный вывод был очевиден и произнесен (сейчас уже не угадать, кем из двоих) в виде печального каламбура: чтобы жить дальше, автору надо было хотя бы на время покинуть хотя бы какое-то из пространств – страну или словесность.
Но, как мы понимаем, оглядываясь, благородный совет цели своей тоже не достигал или запаздывал…
Выздоравливающий,