– А помнишь, Кайл сгонял в Летео?

      «А помнишь?» – наша дурацкая игра, мы «вспоминаем» события, которые случились совсем недавно или происходят прямо сейчас. Отвлекая Женевьев игрой, я веду ее сквозь Форт-Уилли-парк на Сто сорок седьмой улице, мимо почты, где работал папа, мимо заправки, где мы с Бренданом когда-то брали жвачки-сигареты от стресса (мы иногда смеемся, как это было глупо и по-детски).

      – Может, это и неправда, никто из наших с тех пор его не видел. – Женевьев крепко берет меня за руку, запрыгивает на спинку скамейки и проходит по ней, жутко вихляя во все стороны. Однажды она все-таки раскроит себе череп, и я пойду умолять Летео помочь мне забыть это зрелище. – Сарафанное радио мамы Фредди тоже может ошибаться. И еще, технически Кайл не забывал Кеннета. В Летео не стирают воспоминания, только подавляют.

      Женевьев, как и я, не верит в операцию. А ведь она когда-то верила в гороскопы и гадание на таро!

      – По-моему, что забыть, что никогда не вспоминать – без разницы.

      – Наверно.

      В итоге Женевьев все-таки падает, и я успеваю ее поймать. Увы, мне не удается героически подхватить ее на руки и унести навстречу закату. Она могла хотя бы упасть прямо на меня, мы бы посмеялись и поцеловались. Вместо этого она качнулась в сторону, я подхватил ее под мышки, но ее ноги проехались по земле, а нос уткнулся мне в ширинку. Неловко: Женевьев ни разу еще не видела того, что за ней. Я помогаю ей подняться, и мы оба начинаем извиняться: я – сам не знаю за что, она – за то, что едва не пропахала носом мои гениталии.

      Что ж, не последний день живем.

      – Ну… – Женевьев убирает с лица темные пряди.

      – Представь, что на нас сейчас нападут зомби. Твои действия?

      Теперь моя очередь менять тему, чтобы ей не было неловко. Я беру ее за руку, и мы идем по парку. Женевьев вяло рассказывает, что залезет на яблоню и подождет, пока они не уйдут. И кто из нас еще тупой придурок?

      Когда Женевьев была маленькой, она часто приходила сюда с мамой: тогда здесь стояли качели и турники и сюда еще стоило водить детей. Несколько лет назад ее мать разбилась на самолете в Доминикану – летела навестить родственников, – и с тех пор Женевьев сюда почти не ходит. Обычно, когда наступает моя очередь вести ее на свидание, я выбираю другие места, например блошиный рынок или каток (по средам прокат вдвое дешевле), – но сегодня мы вернемся в тот день, когда она предложила мне встречаться.

      Мы подходим к фонтану-шутихе. Если бы они еще работали, из земли неожиданно забили бы струи воды. Но все десять труб давно забиты гнилыми листьями, окурками и прочей дрянью.

      – Давно здесь не была, – говорит Женевьев.

      – Я подумал, будет классно привести тебя сюда и предложить встречаться, – объясняю я.

      – Мы что, расстались?

      – А надо?

      – Как ты предложишь мне встречаться, если мы уже встречаемся? Это же как убить мертвеца!

      – Окей, тогда брось меня.

      – Просто так взять и бросить?

      – Понял.