Ты не виноват. Дженнифер Нивен
Читать онлайн книгу.
непонятных змей, свалившихся на землю прямо с неба.
– Теодор прав в том… что некоторые из вас… покинут родные места… после окончания школы… и уедут куда-нибудь далеко. Но прежде… чем вы уедете… из нашего великого штата… вы должны изучить его… и увидеть все своими глазами.
Его речь прерывает шум. Кто-то опоздал на урок и теперь, войдя в кабинет, вдруг роняет на пол книгу. Эта нерадивая ученица пытается поднять ее, но в этот момент накреняется вся стопка учебников в ее руках, и все они так же шумно рассыпаются по полу веером. Следует всеобщий хохот. Мы же всего-навсего школьники, а это означает, что мы исключительно предсказуемы, и подобное происшествие кажется нам очень смешным. Мы смеемся по любому пустяку, особенно если при этом кто-то испытывает публичное унижение и готов провалиться от стыда сквозь землю. Сегодня это Вайолет Марки. Та самая Вайолет Марки с колокольни. Она краснеет, как помидор, и мне кажется, что ей хочется умереть на месте. Причем не спрыгнув с огромной высоты, а просто так, бормоча себе под нос что-то вроде: «О земля, прошу тебя, поглоти меня целиком и полностью!»
Мне знакомо это чувство. Я понимаю его даже лучше, чем свою мать или сестер, или даже Чарли Донахью. Мы с этим чувством не расстаемся в течение всей моей жизни. Так было, когда я получил перелом, неудачно ударив по мячу и рухнув на землю прямо перед Сьюз Хейнс. Или когда во время истеричного хохота из моего носа что-то вылетело и приземлилось прямо на Гейба Ромеро. Из всего седьмого класса надо было попасть именно на него!
Итак, потому что я знаю это чувство, и Вайолет готова вот-вот разрыдаться, я сталкиваю свои учебники на пол. Естественно, все взгляды переводятся на меня. Я наклоняюсь за ними и швыряю их в стены, окна, головы, а в заключение спектакля наклоняю свой стул и с грохотом оказываюсь на полу. Слышны смешки, аплодисменты и выкрики: «Фрик!»
Мистер Блэк беспомощно хрипит:
– Если это все… Теодор… я хотел бы продолжить.
Я выпрямляюсь, ставлю стул на место, собираю с пола все книги, снова нагибаюсь, успевая одновременно улыбнуться Вайолет. В ее глазах я читаю удивление, облегчение и, возможно, даже некоторое волнение. Мне хочется верить, что у нее тоже возник некий интерес к моей особе, но скорее всего я принял желаемое за действительное. Я обворожительно улыбаюсь, стараясь изобразить ту самую улыбку, которая безотказно действует на мою мать и из-за которой она готова простить не только мое позднее возвращение домой, но и любые странности. (Во всех других случаях я вижу, как она смотрит на меня – если вообще смотрит в мою сторону – и, как мне кажется, думает: «Откуда в тебе все это? От отца, наверное, откуда еще?»)
Вайолет улыбается мне в ответ. Мне сразу же становится лучше хотя бы от того, что лучше стало ей самой, и еще потому, что она улыбается мне, как будто я для нее становлюсь тем самым человеком, которого невозможно игнорировать. Получается, что я спасаю ее уже второй раз за один день. «Добросердечный Теодор, – обычно в таких случаях говорит моя мама и тут же добавляет: