Добравшись до дома, я ставлю Гаденыша в гараж и начинаю свою вечернюю пробежку. Зимой я бегаю, все остальное время года плаваю. Обычно я бегу по Национальному шоссе, мимо городской больницы и палаточного городка в направлении старого металлического моста, позабытого всеми на свете, кроме разве что меня самого. Я быстро пробегаю по его краю. Если мне удается при этом ни разу не упасть, значит, я жив и буду жить.

      Бессмысленно. Глупо. Вот какие слова я привык слышать всю свою сознательную жизнь. Вот именно эти слова я пытаюсь обогнать и не пустить в себя. Иначе они заполнят всю мою сущность и останутся в ней навсегда. И тогда от меня останется только бесполезный глупый бесполезный глупый бесполезный глупый фрик. Вот почему нужно бежать как можно быстрее и заполнять себя другими словами. На этот раз все будет по-другому. На этот раз я буду бодрствовать.

      Я пробегаю милю за милей, но я их не подсчитываю. Мимо один за другим мелькают дома. Мне жаль всех в этом городе, кто сейчас спит.

      Домой я побегу другим путем, через мост. Но это уже другой мост – Стрит-бридж. Он соединяет центр города, его деловую часть с западным районом, поэтому по нему всегда движется транспорт. На западе как раз и расположена наша школа и колледж.

      Тормозной след я замечаю сразу, даже несмотря на сгущающуюся темноту. Я иду по следам неведомого мне автомобиля. Черные, они извиваются и приводят меня к тому месту, где я вижу то, что осталось от каменной ограды. В стене зияет огромная дыра. Я бегу к концу моста и врезаюсь в траву. Отсюда начинается спуск к набережной высохшей реки, сплошь усеянной окурками и пустыми пивными бутылками.

      Пиная мешающий мне мусор, камни и комья земли, я иду дальше. Замечаю что-то блестящее в темноте, потом еще и еще – в траве серебрятся осколки стекла и куски металла. А вот красный светящийся осколок габаритного огня. И еще разбитое вдребезги зеркало заднего вида. А вот и сам номер автомобиля, на нем несколько вмятин, причем сама табличка согнута практически пополам.

      Внезапно все эти детали воссоздают картину. Я врос в землю, как камень, потому что тяжесть произошедшего поглотила меня целиком.

      Я оставляю все на своих местах, кроме номерного знака. Его я забираю с собой. Мне кажется неправильным бросить его здесь. Это личная вещь, очень личная, и было бы нехорошо, если кто-то, кто не знает Вайолет и не знал ее сестру, забрал бы его себе в виде сувенира или для того,