Я все скажу. Анна и Сергей Литвиновы
Читать онлайн книгу.
засыпать – а сколько, напротив, станут им воодушевляться и вдохновляться, плакать над ним! – вряд ли на своего молодого литературного соратника обижался бы. Но ничего не мог с собой поделать – разобиделся, хотя и слова не сказал, и дала о себе знать эта досада уже на следующий день.
Утром за завтраком будущие классики сошлись за чаем, рассаженные по обе стороны от хозяйки дома, супруги Фета – Марии Петровны. Завели светский разговор, который скрупулезнейшим образом воспроизведет впоследствии муж ее Афанасий Афанасьевич – впору пожалеть, почему во время всего жизненного пути каждого из титанов мысли и пера не сопровождал столь высоко литературно одаренный человек и не записывал за ними все их слова и действия.
Светская беседа зашла о той самой незаконной дочери Тургенева, Полинетт, которая в семействе Полины («большой») Виардо воспитывалась. Старший классик разливался, рассказывая о том, как барышне приставили англичанку-гувернантку, а также что ей выдается особенная сумма на нужды благотворительности. Не терпевший ни малейшей позы и фальши Толстой понемногу закипал.
– Гувернантка-англичанка, – молвил Иван Сергеевич, – требует теперь, чтобы Полинетт забирала у бедных их худое белье, самолично чинила его и возвращала им.
– И вы находите это правильным? – с задором проговорил младший из классиков.
– Да что же тут плохого? – удивился Тургенев.
– А я считаю, что богатая, разряженная девушка, склоняющаяся над зловонными лохмотьями, представляет собой самую театральную, неискреннюю сцену.
Тут вскипел Иван Сергеевич. И впрямь: верх неучтивости и обиды высказывать родителю нечто осуждающее по поводу его отпрыска – пусть даже и незаконного! Раздувая ноздри, старший из классиков выкрикнул младшему:
– Я прошу вас мне этого не говорить!
– Да отчего же мне не говорить того, в чем я абсолютно убежден?
– Перестаньте, господа! – крикнул Фет, но было поздно.
Взбешенный Тургенев чуть не бросился на Толстого.
– Тогда я вам вашу рожу разобью! – выкрикнул он, а потом схватился за голову и выбежал из комнаты. Но через минуту вернулся и, весь бледный, попросил прощения у хозяев, Фетов:
– Простите, господа, мне мой недостойный поступок, я глубоко в нем раскаиваюсь.
Оба они, и Толстой, и Тургенев, немедленно отбыли из Степановки – каждый в свое имение.
Но история тем не закончилась. Последовал обмен гневными письмами; Толстой требовал дуэли; притом стреляться рекомендовал не по-дворянски, когда, дескать, съезжаются на опушке трое литераторов с дуэльными пистолетами и двое палят в воздух, а потом все вместе отправляются пить шампанское. Нет, он предлагал из охотничьих ружей, чтоб наверняка.
До сих пор считается, что дуэль не состоялась. В самом деле: свидетелей – секундантов или доктора – нет. Оба классика по этому поводу молчат. Не писали и не говорили о свершившемся поединке ничего, даже на смертном одре. Но кто знает (думал Богоявленский),