ЭМИЛИ ФОРТ

      Однажды мама в панике прибежала ко мне.

      – Я не знаю, где она! Я ее не вижу!

      Она не разговаривала со мной несколько дней, одержимая проектом, в который превратилась Хейли. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что она имела в виду. Я села вместе с ней за компьютер.

      Мама ввела адрес мемориального видео Хейли, которое просматривала по несколько раз в день, чтобы набраться сил.

      – Его там нет! – воскликнула она.

      Мама открыла в облаке наш семейный архив.

      – Где фотографии Хейли? – спросила она. – Вместо них одни крестики!

      Мама показала мне свой телефон, свой планшет, внешний накопитель с резервными копиями.

      – Нигде ничего нет! Ничего! Нас взломали хакеры? – Ее руки беспомощно трепетали перед грудью, словно крылья пойманной птицы. – Она просто исчезла!

      Не говоря ни слова, я подошла к шкафу и достала альбом со старыми фотографиями. Раскрыв его, я нашла семейный снимок, на котором Хейли было десять лет, а мне – восемь.

      Я показала его маме.

      Еще один сдавленный крик. Дрожащие мамины пальцы стучали по лицу Хейли на фотографии, ища то, чего там не было.

      Я поняла. Мое сердце наполнилось болью, жалостью, поглотившей любовь. Я мягко сняла с маминого лица очки.

      Она уставилась на фотографию.

      – Ты ее нашла! – всхлипнув, стиснула меня в объятиях мама. – О, ты ее нашла!

      Мне показалось, будто меня обнял чужой человек. Или это я сама стала для мамы чужой.

      Тетя Сара объяснила, что тролли проводили свои атаки очень тщательно. Шаг за шагом они обучили «доспехи» моей матери воспринимать «Хейли» как источник горя.

      Однако у нас дома произошло и другое обучение. Родители теперь обращали на меня внимание только тогда, когда я делала что-то, связанное с Хейли. Казалось, они больше не видели меня, будто стерта была именно я, а не сестра.

      Моя скорбь стала черной, гнойной. Ну как я могла соперничать с призраком? С идеальной дочерью, которая была потеряна даже не один раз, а дважды? С жертвой, требующей постоянного покаяния? Мне было жутко от подобных мыслей, однако остановиться я не могла.

      Мы тонули под чувством своей вины, каждый поодиночке.