Жара на греческой горе.

      В шатрах безумны музы.

      Уж целый год он на войне,

      Они ужасно грустны.

      У каждой – грудь обнажена,

      С надрезами хитоны.

      Четыре пары до пьяна,

      В засос непринужденно.

      Муза девять, скопившись над

      Вечной книгой о былом,

      Выглядывает результат —

      Что да где произошло.

      К ней Паройнигма подошла,

      Голову к нагой груди,

      В ладонь свою ее взяла,

      Сосок пальцем теребит

      И вот уж пуговицу жмет.

      «Ах, Клио, как мне скучно.

      Ведь это время, чтобы мы

      Ласкались неразлучно».

      А та, хоть блазн свидания

      Предчувствует подкоркой,

      Сквозь частое дыхание

      Сверлит пергамент зорко.

      Там сонм событий в аккурат

      Описан прямым текстом,

      Своеобразный богиздат,

      Читает с интересом.

      Знает про героев Трои,

      Битвы бегство и любовь,

      Блюдо, что поджарил повар,

      И про происки богов.

      Все в этой книге пишется,

      Как только происходит.

      Глотает, что не лишнее,

      Как ястреб на охоте.

      А в этот раз особенно…

      «Ну, Клио, будь любезна,

      Сижу совсем заброшена,

      Мне так не интересно».

      «Паройнигма, он уже здесь,

      Наш лучезарный светоч,

      Не забудь, что мы его грезь,

      Облагородь поэта!»

      У входа, держась за полог,

      Год, быть может, не мытый,

      Усталый стоит Аполлон —