Полюбуйтесь… Коррупция: хроника одного судебного расследования. Б. П. Борисов
Читать онлайн книгу.
вердикт: в отношении возникновения пожара невиновен, поскольку якобы-не-причем, и потому не несет по такому случаю никакой ответственности[24].
…Но, что уж там. Давайте вообразим, что такое все-таки случилось и произошло в самом-что-ни-на-есть правовом государстве – в России XXI века.
Идем далее в своих фантазиях.
…Коль уж мы решились на то, чтобы вообразить «признание невиновности объективно виновного[25]», то давайте «помечтаем»: как таковое способно быть, возможно произойти[26]. Понятно, если все стороны судебного процесса «субъективно, в здравом уме» и явно понимают «что к чему», какого рода «липу» обсуждают и принимают решение. Предположим некоторые ситуации.
Первая, фантазийная ситуация: переворот в судебном решении с правды-истины на ложь может иметь основанием своим воздействие (на судью) обстоятельств непреодолимой силы[27]. Ведь именно обстоятельства актуально непреодолимой силы способны превратить, без специального на то намерения, «честного человека» в, как минимум, совершающего ошибку, либо вынужденного нечто делать против своей воли.
Придумаем и рассмотрим некоторые из нами видимых такого рода «обстоятельств»:
1. Внезапная болезнь и обусловленное болезнью искажение способности восприятия[28].
Действительно, если вдруг «судья заболел», «занемог, даже не подозревая об этом»[29], то такое положение реально может стать источником суждений и решений, противоречащих не только требующему глубокого всестороннего исследования объекту, но даже и «очевидностям» непосредственно наблюдаемого положения вещей. Действительно разумные решения, ведь предполагают «трезвую голову» и «объективно-здравый ум».
2. Внешнее грубое насилие, как и собственная неконтролируемая страстность[30].
…Действительно, представим себе, что в руках у того, кто является «виновником пожара по халатности», находится «небольшая атомная бомба», и он, становясь на путь шантажа, объявляет о своей готовности уничтожить-испепелить и себя самого и целый город в случае, если суд не вынесет оправдывающий его, шантажиста, приговор[31]. Как поступит в такой ситуации судья, если сие вдруг возникнет, причем возникнет так, что не будет у «судьи» другого способа сохранить жизнь «себе и целому городу» иначе, кроме как вынести противоречащее истине решение по спорному вопросу?
…Таков случай, так сказать, «шокового типа», обстоятельств грубого внешнего воздействия, ставящий принимающего решение субъекта в положение вынужденности искажать картину реальности.
Однако, как показывают опыт и воображение, возможны и иные способы достижения результата замены вывода поистине на противоположный таковому, используя инструменты актуального «труднопреодолимого внешнего воздействия»[32].
…Как поступит, например, человек в случае, когда «предательство кого
Ситуация, заметим, достойная апории античных элейцев-философов, в которых действительное-видимое объявляется мнимым… Соответственно, в связи со сказанным, поставим (пока без ответа) вопрос, касающийся именно адекватного «элейцам IV в. до н. э.» способа доказательства «ложности чувственно-видимого» в пользу истинности «невидимого»: как возможно исходно, безусловно, понятное в своей наличной определенности деяние (с фактом исходно подтвержденной причиной виновности) судебно признать «отсутствием деяния», доказать, что тот, кто нечто сделал, на самом деле якобы не имеет к происшедшему деянию никакого отношения? …Разбором (в том числе) именно таких ситуаций ведь живет суд.
Термин «объективно виновного» здесь употребляется в смысле: «действительно виновного», того, кто материально-практически изменил мир, действуя некоторым определенным образом.
Проблема объективности в истории философии поднималась постоянно, в частности, в связи с обсуждением вопроса о способности человеческих чувств (а также способности восприятия и отвлеченного теоретического сознания) к верному отражению-отображению внешнего бытия. Особенным образом названная проблема оказалась поставленной в связи с обсуждением вопроса о критериях истины. Философия марксизма в решении вопроса данного вопроса настаивает на фундаментальной значимости критерия материально-производительной практики. Преобразование независимо существующего (от субъекта познания) объекта на основаниях, постигнутых познанием законов сего объекта, является единственно достаточным «конечным критерием» доказательства истинности.
Любой другой критерий истинности, обходящий основание материально-производительной практики (например, логическая истинность, истинность достоверного наблюдения без практического преобразования объекта наблюдения, истинность веры в авторитет слова другого субъекта и собственной убежденности и проч.), не является безусловно достаточным: …достаточным к тому, чтобы определять содержание суждения/умозаключения в качестве обладающего свойством именно объективной истинности, но не «относительно-истинного в своей правоте мнения».
…То, что в созданной выше картинке мы прибегаем к средствам переворачивания обыденно-естественно понимаемого содержания бытийных событий на противоположное и заостряем на сем внимание, – это не случайность. Действительно, для нормального обыденного сознания здравого смысла определение «виновного» «невиновным» является противоестественным. Но если такое происходит, то в чем дело: более внимательное рассмотрение оснований дела, выявляющее новые, не учтенные изначально обстоятельства, какая-либо иная причина? Как такое возможно?
Если оставить в стороне ситуацию, когда судебным расследованием действительно выявляется нечто такое, что делает причинившего вред «электрика», на самом деле, не имеющим к сим событиям объективного отношения, то в голову приходит следующее: если не имеется объективной причины, то должна быть причина субъективного характера. И здесь нормальное обыденное сознание подсказывает: только в том случае, если «слабый-виновный» в одном отношении обнаруживается вовсе уже не слабым – в другом отношении, то, исходя из логики «торжества не истины, но – силы», именно с этой последней стороны и будет признан «правым», «невиновным» и т. д. Сказав так, мы вновь открываем «врата для вольных фантазий». Едем дальше…
Обстоятельств, трансформирующих саму способность его восприятия, превращающих ее в такую, которая обеспечивает искаженное представление объекта либо выводы, не совпадающие с действительным положением вещей.
Болезнь (особенно душевная) действительно способна быть (в пределах действия болезни) обстоятельством непреодолимой силы, ибо она захватывает человека целиком, не оставляя ему способности принятия адекватных психическому здоровью решений. Ситуация эта не является высоко-реалистической, однако она возможна.
Например, резко обрел «расстройство психики», потерял способность адекватного восприятия бытия и принятия логически выверенных суждений о последнем и, при этом, не отстранен от дела, остается действительным «функциональным элементом» судебного процесса и принятия судебного решения.
Примеры: грубое внешнее физическое насилие; насилие, имеющее источник в виде корпоративных социальных отношений и вытекающих из последних «непреодолимых без существенного ущерба для здоровья личности» следствий от неповиновения, от «неисполнения корпоративных социальных обязательств»; непреодолимость личной «волевой-страстной потребности», подчиняющей и подавляющей разум, взламывающей способность здраво мыслить и принимать взвешенные решения…
Например, решение о том, что он (ответчик) не несет ответственность за то, что не позаботился, чтобы номинал электропредохранителей в доме обеспечивал предохранение дома от пожара в случае возгорания электропроводки…
Например, используя инструменты «подкупа»: человек, имеющий на своей стороне осознаваемые неудовлетворенные потребности, в тенденции способен быть склонен к действиям, осознанной платой за которые оказывается удовлетворение таковых потребностей. Причем даже в том случае, если таковые действия являются для социального функционера запрещенными. Проблема для человека, не имеющего возможности удовлетворить потребность иначе, нежели в нарушении своих «должностных обязанностей», здесь более состоит не столько в самой субъективно осознаваемой допустимости деяний, направленных на нарушение запрета, сколько в соизмеримости «компенсации» с «санкциями за нарушение». …Чем «строже санкции», чем более санкции сближаются с «ценой жизни», – тем выше стойкость в стремлении соблюдать правила и не нарушать запреты; например, механизм «телефонного права»: превращающегося в действительность, например тогда, когда человек – «покровитель меня – маленького человечка», просто неофициально-вежливо попросит «принять правильное, хотя и заведомо ложное решение»; в случае же неисполнения просьбы, превратится в личного врага того, кто такую просьбу осмелился не выполнить; например, «инстинкта корпоративной солидарности», «уважительно-авторитарного влияния» и т. п.