Скорбно вечер ласкает рамы,

      словно выставленный жених.

      Все похожи на нас романы,

      с каплей разницы в этот миг.

      Все что вечером оживает,

      днем шевелится, копошась,

      и куда-то спешат трамваи,

      и туда же спешит душа.

      Лампе тоже смешно и душно

      в этой комнате для двоих,

      и она прижимает уши

      и то дышит, а то горит.

      Места мало в пустой квартире:

      стол – кровать – табурет – окно

      и ночник суетливо тушит

      то, что выкипело давно.

      Мы на равных: Москва и Питер.

      Два квадрата пустых окон.

      И горчит на столе бифитер,

      и внутри огорчает он.

      Тихо спит до утра мобильник,

      как уставший за день сурок.

      Заметает тоской и пылью

      и уходит в седой песок

      все что было, что помнить трудно

      и забыть тяжелей вдвойне.

      Хорошо, что приходит утро

      в звонко треснувшей тишине.

      год ушел – календарь подпоясав,

      покачнувшись, кажись, был пьян

      он такие чудил выкрутасы

      был таким отрывным смутьян

      он все выполнил, но до срока

      чуть замедлил свое кино

      долго осень стучала в окна

      в чисто вымытое стекло

      мы терпели его проказы

      и казалось, был каждый рад

      что скучать не пришлось ни разу

      когда год отрывался – гад

      мы ему пожелали всуе

      все что на сердце, а потом

      удивились, все также дует

      в наступившем

      уже другом.

      Белый шершавый камень – на вкус – соленый

      В море, большое море, как Грек влюбленный

      Рос и на зависть вырос, глядите сами —

      Небо, большое небо качает руками

      В Греции каждый камень на век умножен

      Каждый белее другого и тверже и строже

      С нежностью волны его обнимают и лижут

      Камень не злится, ведь что с них возьмешь?

      свои же…

      Плохо помню,

      как я одна оставалась

      в переходах осени, на краю —

      /там на край сбежалась такая жалость,

      до сих пор не ведаю что творю./

      почему по крошкам и осторожно

      собираю все артефакты дня:

      как вела к тебе, упираясь, дорожка,

      а потом легко увела меня.

      как взлетала в небо стальная птица

      и крылом цеплялась за облака…

      мне ее полет почему-то снится,

      только ты не снишься мне никогда.

      как смешно вздымалось, ну, точно парус!

      платье красное выше худых колен,

      и твое лукавое: «я останусь»,

      но зажатый крепко в руке билет.

      перелетное время, в часах секунды

      мелко крошатся – их неучтенный бой…

      выпадает снегом на парк безлюдный

      покрывая