Нездешнюю жажду водой из колодца

      Ты не утолишь.

      Тоску, что в обитель нетленную рвется,

      Ты не укротишь.

      С дороги, ведущей к небесным глубинам,

      Тебе не свернуть.

      А значит, мой милый, с тобой по пути нам,

      И свят этот путь!

      Обеты души, что поймет лишь Всевышний,

      И я уловлю…

      Ведь все, что другим непонятно, излишне

      В тебе – я люблю!

      Иней, иней… Белый иней

      Сквозь безмолвие пророс…

      В сердце – дремлющей пустыне —

      Только ветер да мороз!

      Льдом застыли страсть и жажда,

      А мечтаний круговерть

      Опустилась сном бумажным

      В нечитаемую смерть…

      Сколько долгих зим им ныне,

      Знаешь только ты один,

      Сердца – страждущей пустыни —

      Бессердечный господин….

      Давным-давно мы встретились с тобою…

      Не ночью то случилось и не днем,

      Не в летний зной, не стылою зимою,

      И не в дому твоем или моем…

      Мы повстречались там, куда не вхожи

      Ни боль, ни наслаждение, ни страсть,

      Где время отпускает с миром вожжи,

      Над миром распознав иную власть…

      Мы встретились однажды там, где места

      Ни звуку нет, ни слову, ни мольбе,

      И где лишь тьма глазам небезызвестна,

      Где нет ни мне названья, ни тебе…

      Там, где губам не сдаться поцелую,

      Там, за нездешней памяти чертой,

      Там, где клеймит одна душа другую,

      Давным-давно мы встретились с тобой…

      Ляг, отдохни, усталый пилигрим!

      В дорогах не найти тебе ответа…

      Глаза сомкни – и двери отворим

      В дремоту, где с тобой поговорим

      О том, что есть реальность для Поэта.

      Бродил ты через страны и века,

      Приют сыскать надеясь средь земного…

      Но все, что ты нашел, – лишь свысока

      Смеющиеся хором облака

      И отзвук неродившегося Слова.

      Роди ж его, роди его на свет!

      То Слово есть о том, что слово – тленно,

      Что жизнь лишь там, где жизни вовсе нет,

      Но где вообразил ее Поэт —

      Иль в сердца глубине, иль во Вселенной…

      Спи, пилигрим, и в снах своих развей

      Сомнения о том, что нет людского

      В Поэте, лишь похожем на людей,

      Что жизнь его – иллюзия, но в ней

      И только в ней его реально Слово!

      Юдоль моей пожизненной печали

      Для глаз и для ушей земных сокрыта…

      Но знаешь ты, что плачет Маргарита

      О том, что здесь ее не повенчали

      Ни с Мастером, ни с крыльев белизною,

      Мелькнувшей за божественной спиною.

      Тихим