Мне показалось, что случился ядерный взрыв. Все на мгновение стало белым, слепящим: белые стволы, белое небо, белая хвоя под ногами. Через меня с ужасающим чувством пронеслась соскребающая внутренности наждачной бумагой волна. И, Боги, это ведь даже не мне предназначалось, я находилась под защитой, и все равно боль адская …

      Как в замедленном сне, я, стоящая на карачках, подняла голову – тело паука, разодранное на части, разлеталось в разные стороны. Куски, кровавые ошметки, черные комья, слизь… Все еще вились кольцами щупальца, силились отыскать добычу. Как обрубленные веревочные куски, они цеплялись за деревья, ударялись о стволы, падали в траву, сворачивались там змеями.

      Надо мной что-то просвистело, ударилось за спиной, что-то хлюпнуло рядом.

      А после я увидела, как один из толстых обрубков, имеющий на конце коготь, летит, вращаясь, в сторону Инквизитора. Как прорывается сквозь истончившийся щит (уже мертвая, не принадлежащая пауку клешня, все равно живет своей жизнью), как он чиркает Сидда по животу. Противный звук, ощущение вспоротой плоти, мужские руки, прижавшиеся к ране.

      Он стоял какое-то время, и я даже успела подумать, что все обошлось.

      А после Инквизитор начал падать.

      Сначала тяжело опустился на колени, после, качнувшись назад, завалился на землю спиной. Ударился головой о хвойный ковер, замер.

      Любое проклятие, чья структура разрушена, теряет физическую форму. Так случилось и с «пауком». Теперь его части и обрубки медленно становились призрачными, расплывались, исчезали. Я с удивлением наблюдала за тем, как очищается от сгустков тьмы поляна, как светлеет над рощей небо. Каким чистым здесь, оказывается, был изначально воздух, теперь даже дул свежий ветерок.

      Морок исчезал. А рана осталась.

      Я держала её, зажимая тряпкой, ощущая смесь отчаяния, досады, печали и злость. Кажется, беспомощность стала моим вечным, постоянным спутником. Глядя на бледное лицо Сидда, мне хотелось выть волком: сложно было включить мне перед боем магию? Сейчас