---

Скачать книгу

---

и засунув руки глубоко в карманы штанов. Я даже помню, что он имел привычку жевать соломинку в том самом углу рта, в котором потом держал трубку. Если честно, я никогда не понимал, к чему он больше склонен, к добру или к злу.

      Боже, какими восхищенными глазами мы смотрели на него! Мы ведь тогда все были маленькими дикарями и питали первобытное уважение к силе. С нами учился Том Карндейл из Эпплби, который сочинял стихи и орудовал алкеевой строфой{14} не хуже, чем обычным пентаметром или гекзаметром{15}, но никто даже не смотрел в его сторону. Был у нас и Вилли Эрншоу, который помнил и в любую секунду мог назвать точную дату почти любого события в истории человечества, чуть ли не с убийства Авеля{16}, даже учителя обращались к нему за помощью, когда что-то забывали. Но он был щуплым, тщедушным пареньком с узкой грудью, и никакие знания не могли помочь ему, когда Джек Симонс гонял его по коридору, размахивая ремнем с пряжкой. Но к Джиму Хорскрофту у всех было совершенно другое отношение. Какие слухи ходили о его силе! Рассказывали, что однажды он голым кулаком пробил дубовую дверь спортивного зала, что как-то раз во время игры в регби, когда Длинный Мерридью вел мяч, он его перехватил, сунул себе под мышку вместе с мячом и, легко миновав защитников, добежал до зачетного поля соперника. Никому из нас и в голову не могло прийти, что такой человек, как он, может думать о спондеях и дактилях{17} или интересоваться тем, кто подписал Великую хартию вольностей{18}. Когда на одном из коллоквиумов{19} он сказал, что это сделал король Альфред{20}, все мальчики в классе подумали, что скорее всего так и было и Джиму, очевидно, виднее, чем автору учебника.

      Как бы то ни было, случаем с грабителем я привлек к себе его внимание. Помню, как он подошел ко мне, потрепал по волосам и назвал храбрым чертенком, после чего я целую неделю ходил с задранным носом. На два года мы стали лучшими друзьями. И несмотря на разницу в возрасте, несмотря на то что много раз он нарочно или случайно, просто не рассчитав силы, оставлял на моем теле жуткие синяки или ссадины, я любил его как брата, и, когда в конце концов он уехал в Эдинбург, чтобы пойти по стопам своего отца, я так сильно плакал, что моими слезами, наверное, можно было бы до краев наполнить чернильницу. После этого я еще пять лет провел в классе Бертвистла и под конец учебы понял, что сам превратился в главного школьного силача, потому что тело мое стало гибким, а мышцы упругими, как китовый ус{21}, хотя кряжистости и силы своего великого предшественника я так никогда и не достиг. В 1813 году я распрощался с академией и вернулся домой, где на три года погрузился в изучение искусства выращивания овец; но боевые корабли все так же бороздили моря, армии все так же сходились в битвах, и великая тень Бонапарта все так же лежала на нашей стране. Разве могло мне тогда прийти в голову, что я приложу руку к тому, чтобы навсегда избавить ее от этой тени?

      Глава II Кузина

---

Скачать книгу