Казнить нельзя помиловать. Шохом Дас
Читать онлайн книгу.
Холлоуэй.
Некоторое время Ясмин гнила за решеткой. Она почти не разговаривала с полицейскими и игнорировала других заключенных. Отказывалась видеться с родными и днями напролет складывала оригами и вырывала из журналов страницы с фотографиями маленьких детей. Да, это странное поведение, но оно, по крайней мере на сторонний взгляд, не указывало ни на цветущий психоз, ни на сильнейшую паранойю, которую Ясмин проявила в дальнейшем. Она прошла под радарами надзирателей, которые, похоже, приняли нежелание сотрудничать и замкнутость за угрызения совести и стремление юной девушки изолироваться от всех, терзаясь чувством вины за свое ужасное преступление.
Тюрьма – место, где всегда все вверх дном, поэтому сильнейшие вспышки тревожного возбуждения встречаются сплошь и рядом, и вызывает их что угодно – ссоры, взаимная неприязнь, борьба группировок, травля, контрабандные наркотики, не говоря уже о психических расстройствах. Помимо длинной очереди из душевнобольных заключенных, которых необходимо перевести в специализированные судебно-психиатрические клиники на принудительное лечение, есть и такие, которые решили попытать удачу и симулировать или преувеличить психические отклонения в надежде, что их отправят в больницу или пропишут лекарства, от которых можно словить кайф. Добавьте сюда скудный бюджет и трудности с набором персонала – и станет ясно, что большинство сотрудников внутренней психиатрической службы (в которую входят обычно судебные психиатры, медсестры и психологи) тащат на себе вечный неподъемный груз из множества пациентов. А замкнутые незаметные психотики вроде Ясмин – слабое звено, тот самый лежачий камень, под который, как говорится, вода не течет. Это отчасти объясняет, почему ушло так много времени, прежде чем ее все-таки направили в женское полузакрытое психиатрическое отделение, где я тогда работал.
Когда я вошел в тюремные ворота, чтобы познакомиться с Ясмин, моя уверенность в себе поколебалась. Я хотел доказать начальнику, что могу выдержать давление, но тяжесть этого преступления пробудила во мне мелочные тревоги. Ведь в деле об убийстве нет места разгильдяйству. Вдруг я что-то просмотрел? Постояв в очереди и пройдя досмотр, как в аэропорту, с участием собак-ищеек, я очутился в зале для свиданий, где сидел и глядел в потолок. Я вообще плохо умею ждать, особенно когда совсем нечем заняться. Все, что надзиратели сочли ненужным – книги, даже стакан кофе, не говоря уже о телефоне, – пришлось оставить за воротами тюрьмы, чтобы снизить вероятность контрабанды. Единственным моим развлечением были нравоучительные плакаты для заключенных, к которым я с тех пор успел привыкнуть («Спайсы – нелегально, нездорово, недостойно!») Зал был неожиданно просторным, с люминесцентно-голубыми пластиковыми стульями и серыми пластиковыми столами. Вся мебель была привинчена к полу на случай, если беседы во время свиданий примут излишне драматический оборот. В углу лежал никому не нужный ярко-зеленый коврик и пластмассовые кубики флуоресцентных