«Свет и Тени» французских маршалов и… адмиралов (!) эпохи «корсиканского выскочки» Наполеоне ди Буонапарте (Тулон, 1793 – Ватерлоо, 1815): от Массена до Удино. Яков Николаевич Нерсесов
Читать онлайн книгу.
Франции не своим военным дарованием и заслугами перед отечеством, а своим легендарным письмом в защиту «брата по оружию» несравненного храбреца Мишеля Нея.
Во время Второй реставрации Бурбонов, последовавшей после поражения Бонапарта под Ватерлоо, именно Монсей был назначен председателем суда над маршалом Неем. В состав трибунала в качестве судей вошли яркие сподвижники Нея: Ожеро, Массена и Мортье. Однако с самого начала «собратья» стали «увиливать» все возможными способами от суд над человеком, подвиги которого в России давно стали легендой и принесли ему после смерти отъявленной сорвиголовы Жанна Ланна заслуженное прозвище «Храбрейшего из храбрых №2». Если Мортье заявил, что он предпочтет быть уволенным в отставку, а Массена – что у него с Неем существует личный конфликт (он был на самом деле!), то Ожеро попросту слег в постель. Монсей вел себя более благородно: он направил королю письмо с категорическим отказом принять участие в суде над человеком, которого он столь почитает. Его письмо – один из самых впечатляющих документов истории уходящей эпохи наполеоновских войн.
«Сир, – писал Монсей, – поставленный перед мучительной дилеммой – выбирать между неповиновением Вашему Величеству и обманом своей собственной совести, я чувствую, что должен дать объяснения Вашему Величеству. Я не берусь судить: виновен или не виновен маршал Ней. <…> Сир, позвольте мне спросить Ваше Величество, где были обвинители Нея тогда, когда он сражался на поле брани? Они следовали за ним и обвиняли его в течение двадцати лет тяжелого труда и опасности? Если Россия и союзники не могут простить завоевателя Москвы, может ли Франция забыть героя Березины? Сир, при переправе через Березину, посреди той ужасной катастрофы находился Ней, который спас остатки армии. У меня у самого там были родные, друзья, наконец, солдаты, которые любили своих военачальников, а теперь на меня возлагается обязанность осудить на смерть человека, которому столь многие французы обязаны своей жизнью, столь многие семьи – жизнью своих сыновей, мужей, отцов! Нет, Ваше Величество… если мне не дозволено спасать ни свое отечество, ни свою жизнь, я во что бы то ни стало хочу спасти свою честь! Простите мне, Ваше Величество, искренность старого солдата, который всегда стоял в стороне от интриг и интересовался всегда только делами своей профессии и своей страны… я не скрываю от себя, что это опасный курс с любым другим монархом. Я также не обманываюсь, что увижу ненависть придворных к себе, однако перед тем, как сойти в могилу, я, как один из прославленных предков, могу сказать: «Потеряно все, кроме чести! Я умираю незапятнанным».
Людовик XVIII не оценил благородства маршала Монсея. Не обошлось без злобных нашептываний, вернувшихся с ним его приверженцев, четверть века мыкавшихся и ютившихся по дворам приютивших их европейских монархов. Они пришли в страшное негодование от этого письма и стали требовать от своего короля сурово наказать непокорного маршала, посмевшего высказывать свое –