Магнолии были свежи. Софья Игнатьева
Читать онлайн книгу.
остальной безвкусной обстановкой в комнате. Вся мебель была тяжелой, из красного дерева с такой чудовищной отделкой, что сразу бросалась в глаза, и Аньеза говорила, что дедушка называл эту комнату «кошмаром дизайнера».
Это зеркало, из тонкого итальянского стекла – реверанс в сторону Аньезы – подарил как раз он на день свадьбы своего сына, но Хильда решила, что ее новоиспеченная семья не заслуживает такого дорогого подарка и забрала его себе. Мадаленна всегда смотрелась в него, несмотря на то, что оно стояло в комнате у Бабушки, она чувствовала, что зеркало всегда принадлежало маме, ведь Дедушка выбирал его с оглядкой на ее тонкий вкус, и моментами Мадаленне казалось, что старое стекло все еще хранит тонкий запах лимона Аньезы и табака «Джорджтейл» Дедушки.
– Мэдди! – прикрикнула на нее Бабушка, и воспоминания о Дедушке тут же рассыпались. – Не стой столбом, когда я с тобой разговариваю!
– Извините, Бабушка.
– Подойди сюда, – Хильда поманила ее к себе, и Мадаленна покорно подошла. – Посмотри на себя в зеркало. Что ты видишь?
– Вас и себя.
– Ох, святые Небеса! – вскрикнула Бабушка. – Это и так понятно, не будь такой тугодумной, Мэдди! Какой ты себя видишь?
– Обычной.
– Обычной? Как мило. – усмехнулась Бабушка. – И ты себе нравишься?
– Я привыкла к себе, Бабушка.
– Вот как? Что ж, если ты не понимаешь, тогда я объясню тебе. Твоя мать, разумеется, внушает тебе, что ты красавица, каких свет не видывал, но на то она и мать, а я тебе объективно скажу, Мэдди, и ты должна мне поверить и уяснить, понятно?
Мадаленна кивнула и попыталась не прислушиваться к тому, что дальше скажет Бабушка. Такие разговоры повторялись время от времени, когда на горизонте появлялась более-менее подходящая Мадаленне, по мнению Бабушки, партия. Хильда подводила ее к зеркалу, и, медленно расписывая все ее недостатки – начиная от внешности, заканчивая характером – говорила, как ей, Мадаленне, вообще повезет, если на ней жениться хоть кто-то. Сама Бабушка всегда говорила, что таким образом желает своей внучке только добра, и просто пытается искоренить слишком высокое самомнение, но от таких разговоров Мадаленне становилось так тошно, что все дни она ходила, словно неживая, а потом по ночам плакала от того, как ей хотелось быть красивой.
Позже Мадаленна решила, что это глупо – плакать и растравливать себя каждый раз, стоило Бабушке ее задеть или оскорбить, но все равно неприятное, засасывающее чувство обиды оставалось в Мадаленне и постепенно подтачивало в ней терпение, как жуки-короеды медленно точили ствол дерева. И как дерево могло очень долго стоять, не подавая признаков того, что оно может упасть, развеваясь по воздуху трухой, так и Мадаленна терпела, и только чувствовала каждый день, что вскоре от ее терпения не останется ровным счетом ничего, и произойдет катастрофа.
– Ну-ка, посмотри, на себя, Мэдди, – в сотый раз повторила Хильда и снисходительно улыбнулась. – Ну разве это красота? Посмотри на свои щеки –