Под северной серебряной звездой

      Идут на смерть картонные солдаты.

      ПолкИ камней чернеют за спиной,

      И расцветают бронзовые даты.

      О святости и доблести хрипят

      С полос газет седые командиры.

      И вешают небратьев как щенят

      И ордена на серые мундиры.

      Сгорает от стыда фанерный флот.

      Средь златых каравелл и галеонов

      Танцует адмирал с тузом фокстрот,

      Меняя миллион на миллионы.

      А боги смотрят с ледяной звезды

      Кидая кости, радуются бедам.

      С утра упали цены на грехи,

      И в рост пошли бумажные победы.

      Расскажи, бабуля, сказку про Мологу,

      Про село Верховье расскажи.

      Как дома уйти под воду могут,

      Раствориться будто миражи.

      Прошлое дремавшее проснётся,

      Словно солнцем в памяти взойдёт.

      И старушка грустно улыбнётся

      И неспешный свой рассказ начнёт.

      *******

      Помню Избу в четыре окошка,

      Ветлы смотрятся в зеркальце – пруд.

      Как под вечер играет гармошка,

      К дому Грушку – корову ведут.

      Та пылит по дороге устало,

      Тянет деду протяжное «Му-у-у!»

      Треплет сладкой травы покрывало,

      Целясь рогом в заката золу.

      Как на Пасху полы намывали,

      Мама ставила в печь куличи,

      Как за лошадью пашню топтали

      Черно-смольные гости – грачи.

      Их всегда по весне было много.

      С ними в сердце гнездилось тепло,

      Ощущение счастья парного…

      Это всё под водой, глубоко.

      Мне тогда было семь или восемь,

      Только-только пошла в первый класс.

      Это было как будто под осень:

      Тем письмом огорошили нас.

      За столом мы как тени сидели:

      Мама, бабушка, я и братьЯ,

      Дед ходил, половицы скрипели.

      – До зимы, мол, не справить жилья.

      Дом по брёвнышкам наш разбирали,

      Рисовали на них номерки.

      Вниз по Волге за Рыбинск сплавляли,

      Там ловили их мужики.

      Те дома, что из камня, сносили.

      Всё под корень решили ломать.

      Лишь церквушку одну пощадили,

      Будто Боженька не дал взорвать….

      ******

      В эти воды как в жуть погружаюсь,

      Вот и сам я на тех берегах.

      Шумит море о ноги ласкаясь,

      Хранит тайны о тех временах.

      В тёмном зеркале рябь и забвенье.

      Только слышится будто на миг

      По страдальцам того поколенья

      На дне колокол тихо звонит.

      Латая в старом небе брешь

      Лохмотьями воздушной ваты,

      Шагал трамвай, ни «Лев», ни «Brush»

      То ли седьмой, то ли девятый.

      Как будто чахлые столбы

      Столпились люди в ожиданье.

      Вросли в платформу как бобы

      В дихотомическом молчании.

      Сажали пожилых внучки

      На станции Седой Разлуки,

      Под бархат скрыв «пижам» сучки,

      Холодные целуя руки.

      Вводили пленные полки

      На площади Ничьей Победы.

      Бойцам дарили ран цветки,

      Забвенья пыль на эполеты.

      На улице Большой Любви

      Просились бедные поэты,

      Стыдливо прятали в крови

      Вчерашних крыльев рудименты.

      Шагает плюшевый трамвай,

      Как ледокол средь манной каши,

      Как