На подмостках ночного театра,

      Где визгливо шарманка поёт,

      Куклы номер лёгкого жанра

      Выдают, как задаст кукловод.

      Пусть театр захудалый и скверный,

      И давно не менял он программ,

      Величавость афиш неизменна,

      И в буфете нальют 200 грамм.

      За кулисы заводят артистов,

      Те под руки Петрушку ведут:

      – Ты не наш, ты такой неказистый!

      – И вообще, ты пройдоха и плут.

      Где твои серебристые нити?

      Над тобою не видно креста.

      Ты спектаклей плохой исполнитель.

      Ты засланец, ты здесь неспроста!

      Убирайся-ка ты в Ковент-Гарден

      Или нитки к рукам привяжи

      И торжественно, страстно и праздно

      Под шарманочку с нами пляши.

      Пётр Петрович Укусов поднялся,

      Об пол кинул свой красный колпак

      И сказал: «Что-то я заигрался!»

      – Дайте ножниц – закончить бардак.

      Сквозь разломы худой черепицы

      Улыбался луной потолок

      Пётр Петрович свободный в темнице

      Умирал как безродный щенок.

      Ветер треплет на тумбах афиши,

      Кукла в печке ниточки жжёт,

      И шарманка играет всё тише,

      Догнивает свой век кукловод.

      Февраль.

      Все спали…,тьма укрыла книги,

      Комод, аквариум, простуженно мяукал кот.

      За тьмой пощёчина таилась, гнусный выгиб,

      Потешный и кровавый анекдот…

      Дородный всадник на седой безумной лошади

      От злобы плавился, заглядывал в окно.

      И с ним кино крутили на кроваво-красной площади

      Торжественно…,нелепо…, несмешно.

      Однажды бабушка мне подарила танк.

      Он яростно сражался с утюгами,

      Коробками, стаканом и очками,

      Совсем как настоящий грозный танк.

      Худые словно фитили

      Солдаты, а поодаль командиры,

      Напялив, оловянные мундиры,

      За танком ровным строем шли.

      В разгаре битва, близок край доски —

      Границы боевого поля

      Внизу – Паласовое море

      И тапок синие буйки.

      Солдаты глохнут, командир в бреду.

      Качая головой вошла старушка,

      Танк уцелел, лишь оторвало пушку.

      Но грохнулся он на ногу «врагу».

      За окном вздыхают грустно ёлки,

      В процедурной ящик с «огоньками».

      Фонари прищурились легонько.

      Всё следят за нами – дураками.

      Скоро отгремят своё куранты.

      Вот и без пяти на циферблате,

      На столах таблетки, мандарины,

      Пара хвойных веток в белой вате.

      Вырезать снежинок на оконце?

      Но не дали ножниц санитары.

      Уходящий год был сумасшедшим,

      И душа