***

      – Никогда не думал, что стану наркоманом. Я мечтал стать знаменитым певцом, когда-то имел редкое сопрано… Мы жили в небольшом городке в Кентукки. Родители отдали меня в специальную музыкальную школу, платили за учебу сумасшедшие деньги. А потом, когда мой голос стал ломаться, – Джеффри крепко затянулся сигаретой, словно желал еще сильнее посадить свои голосовые связки. – Моя музыкальная карьера на этом закончилась. И все пошло прахом.

      Они сидели во дворике под навесом. На столе – открытая бутылка водки Grey Goose, на блюдцах – маслины и ломтики сыра.

      День клонился к вечеру, но жара пока держалась.

      Джеффри налил себе еще рюмку:

      – Десять лет наркомании! Героин, кокаин, таблетки. Передозы, госпиталя, жизнь на улице… – он говорил вполголоса, чтобы не слышали ни Эстер, играющая во дворике с детьми в футбол, ни Тоня, полулежавшая в шезлонге с книжкой в руке.

      Трудно объяснить, с чего вдруг Джеффри так разоткровенничался с этим евреем из России, который наверняка даже не знает, как выглядит пакетик героина. Кто ему Осип? Первый встречный. Но первому встречному порой бывает легче открыться, чем близкому родственнику.

      – Из-за моей наркомании семья от меня отказалась, – продолжал Джефф.

      – Еврейская семья отказалась от сына? Редкое явление.

      – Да, родители – преподаватели в колледже, уважаемые люди, их можно понять – пятно на репутации. Если бы я остался в Кентукки, наверняка бы погиб. Но Богу было угодно меня спасти и привести сюда, в Нью-Йорк. Слава Богу, Барух Ашем! – он махом опрокинул рюмку водки, закусил маслиной.

      Осип тоже выпил. Он слушал эту исповедь, и вдруг в какой-то момент религиозные атрибуты Джеффри – пейсы, бороду, ермолку – словно сдуло куда-то. Осип увидел перед собой слабого, надломленного человека. Даже выражение лица Джеффри ему показалось сейчас наркомански-вороватым.

      Попытался себе представить: небольшой городок в Кентукки, маленькие заводы и фабрики. После работы здоровые парни идут в пивные бары и буфеты, пьют там пиво со стейками, разговаривают о страховках на автомобили, о банковских ссудах на дома, о скачках. И этот ранимый, чувствительный Джефф, потерявший свое редкое сопрано, а вместе с ним и свое «я», ну никак не вписывался в размеренную обыденную жизнь рабочих парней в далеком Кентукки.

      – Хасидская община Seagate сделала богоугодное дело – они дали мне работу повара в иешиве. Стыдно сказать, мне почти сорок лет, а делать толком ничего не умею. Но жизнь постепенно налаживается, Барух Ашем! – Джеффри снова налил себе, и водка в бутылке спустилась ниже нарисованных