Святые в истории. Жития святых в новом формате. XVI-XIX века. Ольга Клюкина
Читать онлайн книгу.
(«Записки о московитских делах»).
Эти впечатления важны как несколько отстраненный взгляд иностранца на русскую действительность – ведь Максим Грек тоже приехал на Русь издалека.
В Москве того времени как раз была мода на все итальянское – вольный дух Ренессанса достиг Руси прежде всего в виде желания окружить себя красотой.
Иван III, отец правившего в то время великого князя Василия Ивановича, пригласил в Москву для перестройки Кремля многих известных итальянских зодчих и строителей. Итальянцы выстроили новый великокняжеский дворец, отреставрировали древние московские храмы, полностью переделали кремлевские стены и башни. Именно тогда в Московском Кремле появились стены из красного обожженного кирпича с зубцами, построенные по образцу замка династии Сфорца в Милане.
Но, принимая иностранные архитектурные новшества, к самим иностранцам русские люди относились с большим подозрением и неприязнью – такова их характерная особенность.
«Русские относились к иностранцам не только с недоверием и неприязнью, но даже с полным отвращением и презрением. Эти чувства к иностранцам составляли крепкую и высокую стену, долгое время преграждавшую путь западного просвещения в наше государство», – уточняет историк XIX века И. В. Преображенский.
Прежде всего, сближению мешали религиозные расхождения: православные исстари старались держаться на расстоянии от католиков, иудеев и всех, кто исповедовал «не греческую» веру.
Но неприязнь к иностранцам проявлялась и в обычной, повседневной жизни Москвы. Ведь любое новое заставляет усомниться в прекрасности старого, ломает глубоко укоренившиеся обряды – и многие родовитые московские бояре воспринимали нововведения как измену отеческим традициям.
В свою очередь, иностранцы тоже обращали внимание на особенности русского менталитета, которые выражались во всем, даже просто в устройстве боярских теремов.
«Сени домов достаточно просторны и высоки, а двери жилищ низки, так что всякий входящий должен согнуться и наклониться», – удивлялся, вероятно, набивший немало шишек барон Герберштейн.
В отношениях с людьми это тем более было видно на каждом шагу.
«Если это – человек, имеющий какое-нибудь значение, то хозяин следует за ним до ступенек; если же это – человек еще более знатный, то хозяин провожает его и дальше, принимая во внимание и соблюдая достоинство каждого» («Записки о московитских делах»).
Впрочем, афонскому монаху Максиму и его помощникам первое время некогда было вникать в особенности старомосковского менталитета: они с утра до вечера были загружены «выправкой» богослужебных книг.
Афонцев разместили в придворном Чудовом монастыре, назначив на довольствие от царской кухни, и создали все необходимые условия для работы. Одной из первых книг, предложенных им для перевода, стала Толковая Псалтырь.
Работа осуществлялась таким образом: Максим Грек переводил