Сто полей. Юлия Латынина
Читать онлайн книгу.
Марбоду Кукушонку не пришлось в этой поездке судить сильных и оберегать слабых?
– О, – сказал монах, – на следующий день после того, как он получил от короля плащ и печать королевского инспектора, он рассек эту печать мечом, на спор, а иные говорят – проиграл в кости. Вы представьте себе, как бы Кукушонок уберег слабых… Уж лучше пусть граф судит свое имущество.
Монах покачался в седле и добавил:
– И он выпросил в столице плащ и печать инспектора для этой поездки, чтобы никто не мог сказать то, что вы только что сказали, потому что профессия торговца в этих местах не в чести.
– Я это заметил, – отозвался Ванвейлен.
Когда они выехали из заколдованного леса-города, уже вечерело, и Марбод с дружинниками был шагов на сто впереди. Слева от него показался деревянный храм ржаного королька, а перед храмом, на паровом поле, крестьяне по-своему праздновали весну: сложили по кругу сор и солому, зажгли костры, и прыгали через них, парами, как можно выше.
От бузы и огня крестьяне тоже были совсем пьяные, побросали шапки и кинулись к господам, а проповедник, ржаной королек, схватил под уздцы лошадь Кукушонка и закричал на своем языке о короле умершем и воскресшем.
Лух Медведь и другие засмеялись. У Марбода на щеках вспыхнули два розовых пятна и сверху – два красных пятна, левый глаз закатился внутрь, а правый – выкатился наружу и налился кровью. На седле у Марбода висела боевая плетка, хорошая плетка, с рукоятью, отделанной посеребренными черепаховыми щитками, семь хвостов о семи когтях, всего сорок девять железных когтей и пятидесятый – золотой шарик.
Марбод снял эту плетку и ударил ей проповедника так, что содрал с него рогожный куль, в который тот был одет, и потом ударил еще раз. Проповедник, наверно, был очень огорчен, потому что упал и не шевелился.
А Марбод на коне перемахнул через канаву, и челядь за ним. Марбод закричал, чтоб не упускали крестьян, а те стали визжать и увертываться от копыт, потому что мечей господа не позорили.
Ванвейлен поскакал наперерез, схватил лошадь Кукушонка за узду и закричал:
– Как вы смеете!
Кукушонок, однако, перехватил руку, уперся ногой в брюхо его коня и выдернул Ванвейлена из седла, как редьку из грядки.
– А как они смеют позорить моего родового бога?
Ванвейлен посидел на земле и пошел к бродячему проповеднику. Тот лежал, как сломанная бамбуковина: мертв. Рядом монах-шакуник, в кафтане цвета морской ряби, с облаками и листьями, безмятежно глядел на продолжение охоты.
Тут только Ванвейлен сообразил, что бывший королевский род и нынешний простонародный бог зовутся одинаково – Ятун. Можно было и сообразить раньше, но дело в том, что словом «ятун» по-аломски и по-вейски назывались разные животные. На аломском «ятуном» называли Белого Кречета, великолепную господскую птицу, чья жизнь стоила дороже жизни раба. По-вейски «ятуном» называлась птичка из рода соколиных, но совсем другая: мелкая и пестрая; мутный рыжий глазок, ворох неопрятных перьев на красных ножках. Птичка ела