Амур-батюшка. Золотая лихорадка. Николай Задорнов
Читать онлайн книгу.
Василий надоел Ивану, и тот пригрозил, что не даст ничего, если он будет клянчить.
Гольд поморгал больными веками и сначала хотел что-то возразить, но сдержался, по-видимому решив получить подарок. По мучительному выражению, появившемуся на его лице, видно было, что молчание стоит ему великих усилий. Наконец он, видимо, успокоился, сел боком к Ивану и запел.
На моих собаках лоча едет,
Ханина-ранина, —
бойко выводил он.
Звуки песни напомнили Ивану самодельную скрипку, которую ему случалось слышать в Бельго.
Мы джангуя повстречаем,
Ханина-ранина, —
потихоньку заунывно продолжал Василий.
Сам я драться с ним не стану,
Ханина-ранина…
Джангуйни навстречу мчится,
Ханина-ранина,
Мое сердце встрепенулось,
Ханина-ранина.
– Где ты его видишь? – спросил Иван.
– Далеко… Так поется, – ответил Василий по-русски. – Еще маленько проедем, там встретим.
Нойон Дыген пропал,
Ханина-а ра… —
взвизгнул гольд и на полуслове затих.
Издалека послышался ожесточенный собачий лай. Нарты проезжали под черными обрывами горы Голова Рябчика. Собаки, тяжело дыша, с трудом преодолевали снежные валы.
– Дыген едет! – крикнул сзади Юкану. Он слез с нарт и, чтобы облегчить работу собак, пошел пешком.
Лай становился все явственнее. Иван слышал, как вожак встречной упряжки злобно заливался на все лады, – он требовал уступить дорогу. Собаки Юкану и Василия залаяли в ответ.
Из-за скалы выползли нарты. Десяток собак, впряженных елочкой, с трудом их тянули, барахтаясь в глубоком снегу. По судорожным движениям псов, по высунутым языкам, которыми они время от времени прихватывали снег, по тощим, провалившимся бокам с всклоченной мокрой шерстью видно было, что собаки тянут из последних сил.
Впереди на нартах сидел человек в шубе с мохнатым воротником. Его шапка и плечи были завалены толстым слоем снега. Он все время держал над собаками длинную палку, как бы угрожая им. Нарты ехали прямо. По тупому, безразличному выражению лица и по безумному взгляду, устремленному куда-то вдаль, нетрудно было догадаться, что от долгих таежных путешествий на этого маньчжура напал «морок». Он сидел не шевелясь, тупо всматриваясь вперед, как бы силясь что-то припомнить. Собаки сами себе выбирали дорогу, погонщик лишь изредка, словно очнувшись от своих видений, с силой ударял палкой по собачьим спинам. Среди длинных мешков, привязанных к нартам, спиной к собакам сидел другой человек, голова его была укрыта высоко поднятым воротником.
Третий шел на широких лыжах. Вдали, из-за скалы, появилась вторая упряжка.
Сердце у Ивана застучало. Он скинул доху, пододвинул к себе заряженное ружье и велел Василию сворачивать. Взрывая груды рыхлого снега, нарты встали поперек дороги, чуть отступя от нее.
Сидевший на мешках оглянулся и, увидев встречных, что-то закричал