Киллер и Килиманджаро. Сергей Лысенко
Читать онлайн книгу.
страшного, если ошибусь, промажу. Закончу в следующий раз.
А ведь раньше все было иначе. Я работал чище. Стрелял точнее и быстрее. Конечно, был первый блин – вьетнамец с Барабашовского рынка, которого я спутал с другим вьетнамцем у медицинского центра «Интермед». Зато потом я укладывал своих жертв шпалами и проносился по рельсам скорым поездом. Мне платили мало, даже не хватало на нормальное оружие, однако каждое убийство было песней – арией дэт-метала.
Деньги как наркоз: чем их больше, тем дольше обезболивают. Когда их мало, когда на купюрах не Сковорода, а, скажем, Грушевский, просыпается сиротка-совесть, чахлое дитя в старушечьей косынке. Наводит на меня свои телескопы, качает головкой, причитает. Сосет душу через трубочку. Чтобы ее унять, приходится придумывать оправдания. Злословить об умерших. Находить в людях плохое.
Это несложно, ведь плохое можно найти всегда. Вот взять Мажару. Все смертные грехи, как грязь на подошвах – и алчность, и желчность, и чреводеяние, и блудодеяние. Чего только стоит объявление несправедливой войны. И зачем было поднимать меч против нас?
Другие ничем не лучше Мажары. Святых людей нет, по крайней мере у нас… Священник на «Лексусе» сбил прохожего и уехал. Учитель на «Фуджи» изнасиловал ученицу и тоже – в бега. Я их не убивал, но если бы пришлось, меня бы не мучила совесть.
Моя совесть очень слаба, она болеет с самого детства. Долгое время она была в коме и вообще не беспокоила меня. Я мог позволить себе многое. Убивать кого угодно и как угодно – без оглядки на мораль.
Одного я прирезал на Алексеевке – посреди людной улицы, и меня никто не запомнил. В другой раз я ушел от облавы на Салтовке, пристрелив троих. Я гордился собой.
А что теперь? Теперь мне стыдно смотреть на ментов, которые прибыли раньше на место преступления. А им стыдно смотреть на меня. Мы проходим мимо, пряча взгляды. В нашем случае – ещё один «висяк».
4. Лука и Псёл лучше…
В зеркале я вижу Дурманова. Это мужчина…
Что ещё можно сказать о Дурманове?
В детстве он ел плохо, потому что выделялось мало слюны. Врачи говорили, что это от нервов. Мама пережевывала еду и скатывала из нее сочные шарики, но Дурманов все равно не ел. У матери были разноцветные глаза. Один каре-зеленый, другой – тигровый. Такое чаще встречается у животных, чем у людей. Мать была решительной и бесстрашной. Чего не скажешь о ее сыне, грозе щенят и цыплят. Неудивительно, что в шестом классе его побил пятиклассник Гусь. Когда синяки пожелтели, Дурманов получил кличку Поганов. И так – до выпускного, до танца с Томкой Килькой и того самого поцелуя. Оказалось, что он не поганка, а шампиньон – он может кому-то нравиться. Лед тронулся. Дурманов поступил в Зооветеринарную академию и выучился на менеджера. В его группе были одни девушки – Дурманов выбрал себе цыганку, которая не умела гадать, петь и танцевать.
Что ещё? Когда Дурманов брился…
Вот черт… снова порезался.
– Валера!
Жена