Хотя не факт, что помогла бы мне эта шуба на голое тело. А с другой стороны, любовница явно не борщами моего Диму взяла. Яркая, дерзкая, такая не станет борщи варить и котлеты жарить. У нее бизнес, салоны, маникюры, массажи. Холеная вся, ухоженная. Сразу видно, что сильно себя любит.

      Очень хочется ей в глаза вцепиться. Но выглядит так, что закачаешься. Факт. Высокая, статная, спина прямая, как будто швабру проглотила. Пышная копна медового оттенка рассыпается по плечам, когда она поворачивается. Глаза насмешливые, губы полные. Свои, не накачанные, сразу видно. И фигура точёная, Наверняка из спортзала не вылазит. Ноги от ушей. И одета очень дорого. Хоть и ярко, но ей идет, потому что она вся очень яркая. И смех такой звонкий, что доносился до той машины, за которой я пряталась, когда сегодня следила за ними. Уверенный смех красивой женщины. Чуть более громкий, чем нужно, немного вульгарный. Но когда она засмеялась, все мужчины, что были в ресторане, повернулись к ней и занервничали. А Дима так возбудился, что аж пошел красными пятнами. Господи, о чем это я? Гадость какая!

      Что она нашла в Диме? Простоватом и без изысков мужике? А он в ней? Ведь такой женщиной невозможно управлять. А мой муж помешан на контроле. Неужели я так и не поняла своего мужа за столько лет? Или все дело во мне? Ну да, скорее всего. Плохая жена, плохая мать, никчемная женщина.

      Вся наша с Димой жизнь разделилась на две части: на «до», когда Сереже было три годика и он еще был здоров. И на «после», когда с ним случилось несчастье. И это я впустила беду в наш дом. Дима мне этого так и не простил. После этого на его лице навсегда застыл немой укор. Мою вину он подчеркивал постоянно, прямо ли, косвенно ли, но я всё делала не так. И даже если у меня что-то получалось, Дима никогда не хвалил.

      Не полагалось мне. Потому что я сделала самую ужасную вещь на свете: лишила его сына. Такого сына, о котором он мечтал. Один только раз я заикнулась о втором ребёнке. Мы уже переехали в Москву. Сереженьке было семь лет. У меня была задержка. Дима лишь поднял бровь и сказал, как отрезал:

      – Пойдешь на аборт. Не твое это: быть матерью. Одного уже погубила, хочешь и других погубить? Не справляешься ты.