Вот спросишь ты, каково же имя мое?

      Да вот же оно – в названии песен: Хелизагрон.

      Ну, филэллин. От скифского рода земли,

      Борисфена чтящий и бога Додона.

      На языке из Солуни пишет стихи.

      На своем языке чтит богов и Гомера.

      Сапфо несравненная так говорила в стихе:

      «Будешь лежать, воспоминания не оставив в веках,

      В царстве темном Аида, роз пиэрийских не зная».

      Совету внемлю и книжечку эту оставлю;

      Дабы пели чада Словене себе на потеху,

      Дабы мудрец о богах тут много нашел,

      Юноша ж, когда под обстрелом Эрота,

      Книгой этой прикрылся, словно щитом.

      К песням Хелионским взор обрати свой,

      Дабы поэт, ходящий в Аиде, прямо глядел.

      Наставлю тебя, читатель стишков разномастных,

      Что читаешь ты, тебе подскажу: вступление вот

      Для тебя поэт положил в первом вхождении;

      Далее вот про божеств Теоины; далее ж Барбитоны,

      Берегись эгиды Эрота и козней его! Хотя

      Все равно не сумеешь. Девушку милую ты почитай,

      Она стихи к Афродите сладкоголосо поет.

      И наконец: послушай-ка лиры Гермеса напевы.

      Уж все прочитал от древнего рода?

      Тогда почитай и меня, строки мои,

      На древний манер. Хочешь смеяться

      И плакать? – Вот, почитай.

      Хочешь нежно любить и любовником быть?

      – Вот, пожалуй! Хочешь богу хвалу

      Громко воздать? – Пожалуй сюда.

      Тот, кто празден и строен душою,

      – Налей-ка чашу вина для книжицы этой.

      Тот, кто занят делами, – ну что же…

      И про тебя напишу, посмейся ж со мною.

      Пускай хоть бездарной сочтешь,

      Но прочти. – Досугу хорошему давай предаваться.

      Чу! слышишь, вот уж напевы над ушком поются.

      Что говорить о поэте: чтоб он листик

      Хоть б получил за труды и за время.

      «Зря, – говорят, – за мальчишкой Эротом

      Гонялись они. Так бы бежали на играх Олимпа,

      И треножник стоял бы у них на столе».

      Ну пускай хотя бы и листик лавровый

      За труды свои получить поборюсь.

      Чем ж удивишь ты, поэт?

      – Либеру книгу, книгу Кемет,

      Дальним садам; О музыкальном искусстве,

      Речи и письма умных людей,

      В сущности, столько я сделал,

      Сколько делает книжный обжора.

      Но все это – что изюмный фунт.

      Пускай стихами полнится книга моя до краев,

      Оставив дела, напишу, покуда не лопнет.

      То напрягусь, то отдых дам уставшим глазам.

      Но прежде всего соберу воедино и по бумаге

      Мягкой все уложу.

      От этих стишков голова у тебя станет горячей,

      Ночь не уснешь, а коли в другую ночь почитаешь,

      Так и в ту не уснешь. А коли захочешь поспать,

      Ты читать прекрати, сразу сон свой вернешь.

      Будь извещен. А коли опять по горячке

      Скучать ты начнешь, – знаешь, что делать.

      Пускай же запомнят меня как родителя

      Песенок милых. Пускай положу на Сатира

      Я жизни время свое. Покуда тук будет куриться,

      И мое приношение будет многим богам.

      Пускай скачет строка, пускай

      Многое низким покажется.

      Но пусть не будет забыто,

      Как