После удара нунчаками считавшийся при смерти Скрыбочкин благополучно лежал в реанимации, пока над ним не произнесли слово «трепанация». После чего, вырвав у медсестры флакон спирта, он разбросал в стороны больничный персонал, выпрыгнул в окно и укрылся на одному ему известной явочной квартире залечивать рану самостоятельным способом. Впрочем, упомянутого флакона хватило при всём старании на полтора часа… Тогда полковник вернулся в Управление. И, обнаружив новую пропажу злополучного досье, принялся переворачивать весь город вверх дном.

      …Тем временем в городской психиатрии готовилось большое событие. Предстоял культурный обмен с Германией под девизом: «Каждому больному – свою семью за границей». Суть заключалась в том, что в Россию должны были приехать сто немецких душевнобольных, а в Германию – столько же российских; и тем, и другим надлежало прожить в семьях прикреплённых к ним иностранных медработников ровно месяц и, выразив таким образом свою волю к миру и дружбе, вернуться затем домой.

      – Это наш единственный шанс, коллега, – шептал в столовой Штраух Корецкому. – Главное – пересечь границу. И секретное досье сейчас как нельзя кстати: это наверняка важный документ, раз за ним развернули такую охоту. Наш провал ещё может обернуться победой.

      Корецкий не знал немецкого. Он молча подъедал Штраухову порцию горохового супа и, посверкивая золотыми зубами, не то кивал, не то просто бессмысленно тряс