Время тишины. Как управлять своим вниманием в мире, полном хаоса. Дженни Оделл
Читать онлайн книгу.
Ричард В. Хиблер пишет:
В Саду не было ничего традиционного для большинства школ того времени. Например, приветствовался любой человек, проявивший рвение к тому, чтобы научиться жить в атмосфере утонченных удовольствий. Братство было открыто для всех полов, национальностей и рас; богатые и бедные сидели бок о бок с «варварами», к которым относились рабы и не греки. Женщины, открыто щеголявшие тем, что когда-то были проститутками, приходили и присоединялись к мужчинам всех возрастов в поисках эпикурейского счастья.
Это тем более важно, если учесть, что ученики школы не были в изоляции. Они сбежали из города, но не от других людей – сама дружба была предметом изучения, требованием для того вида счастья, которому учили в школе.
Эпикур не был ни первым, ни последним, кто искал убежище в деревне. Действительно, эпикурейская программа – когда группа людей выращивает овощи и сосредоточена на отдыхе, наводящем на мысли о Востоке, – многим из нас покажется знакомой. Хотя подобные эксперименты повторялись не раз на протяжении истории, Сад Эпикура больше всего напоминает мне коммуны 1960-х годов, когда тысячи людей решили отказаться от современного стиля жизни и попытаться быть свободными. Конечно, пламя этого движения вспыхнуло ярче и горело не так долго, если сравнивать со школой Эпикура. Но в те дни, когда я была охвачена желанием перебраться в горы Санта-Круз и выбросить телефон в океан в Сан-Грегорио, – не особенно задумываясь о реальности этого, – я считала разные судьбы коммун 1960-х особенно поучительными.
Во-первых, если обратиться к относительно недавней версии этого эксперимента, коммуны иллюстрируют проблемы с любым воображаемым побегом от СМИ и влияния капиталистического общества, включая роль привилегий. Во-вторых, они показывают, как легко воображаемый аполитичный «чистый лист» приводит к технократическому решению, в котором дизайн заменил политику, по иронии предвещая либертарианские мечты магнатов технологий Кремниевой долины. Наконец, их желание порвать с обществом и СМИ – исходя из чувств, которым я могу симпатизировать, – в конечном счете напоминает не только о невозможности такого разрыва, но и об ответственности перед тем же обществом. Это напоминание открывает путь к форме политического отказа, уходящего не в пространство, а в сознание.
Сейчас многое кажется никуда не годным, но некоторые скажут, что ушедшие 1960-е были еще хуже: Никсон был президентом, война во Вьетнаме была в разгаре, Мартин Лютер Кинг-младший и Роберт Кеннеди убиты, а невооруженные протестующие студенты расстреляны в штате Кент. Признаки экологического разрушения накапливались, и крупномасштабные городские проекты редевелопмента и автострады разрушали структуру «испорченных» этнических кварталов. В то же время успешной считалась жизнь в белом пригороде, в доме с гаражом на две машины. Для молодых людей это выглядело притворством, и они были готовы пуститься в бегство.
В период с 1965 по 1970 год по