На десятый день я отправился к Фреду Кокеру. Едва вошел в офис, сразу понял: что-то здесь не так. Очень сильно не так. Кокер сверкал нервной испариной, глаза его бегали за сверкающими стеклами очков, а руки метались, словно перепуганные мыши: то к промокашке, то к узлу галстука, то к жиденьким прядям на блестящем черепе. Он знал, что я пришел насчет страховки, и с ходу посоветовал:

      – Ты только не волнуйся, пожалуйста, мистер Гарри.

      Услышав подобные советы, я обычно начинаю волноваться вдвое сильнее.

      – Что такое, Кокер? Ну же, выкладывай! – Я грохнул кулаком по столу.

      Кокер подскочил на стуле, и золотая оправа съехала ему на кончик носа.

      – Мистер Гарри, умоляю…

      – Выкладывай, ты, жалкий могильный червяк!

      – Мистер Гарри… насчет взносов за «Танцующую»… – (Я не отрываясь смотрел на него.) – Видишь ли, раньше ты никогда не требовал возмещения убытков, и я решил – чего добру пропадать…

      Я обрел дар речи, но голос подвел меня, и я прошептал:

      – Ты прикарманил взносы… вместо того чтобы передать их в компанию…

      – Вот-вот, ты понимаешь, – закивал Фред Кокер. – Я знал, что ты поймешь.

      Чтобы сэкономить время, я попробовал перепрыгнуть через стол, но оступился и упал, а Фред Кокер вскочил со стула, ускользнул от моих хищно скрюченных пальцев, выбежал в соседнюю комнату и захлопнул дверь.

      Я не стал ее открывать. Прошел насквозь, выбив замок, и дверь закачалась на покореженных петлях.

      Фред Кокер бежал так, словно за ним гнались все демоны ада, – думаю, он предпочел бы, чтобы так оно и было. Я изловил его у ведущих в переулок ворот, одной рукой схватил за горло и оторвал от земли, а другой прижал к штабелю дешевых сосновых гробов.

      Он потерял очки и теперь плакал от страха: крупные слезы, вызревая в беспомощных близоруких глазах, медленно выкатывались на смуглые щеки.

      – Ты же знаешь, что сейчас я тебя убью? – прошептал я, и он застонал, и ноги его задергались в шести дюймах от пола.

      Я покрепче уперся в доски подушечками стоп и занес правый кулак. Этот удар размозжил бы ему голову. Я не мог так с ним поступить – но мне необходимо было что-нибудь ударить, поэтому я вмазал по гробу рядом с его правым ухом. Облицовка треснула и раскололась по всей длине, а Фред Кокер завизжал, словно истеричная школьница на фестивале поп-музыки, и я его отпустил. Ноги отказались держать его, и он повалился на бетонный пол.

      Я оставил его стонать и причитать от ужаса, а сам вышел на улицу почти полным банкротом – впервые за десятилетие.

      Мистер