В 370 г. разрозненные отряды гуннов начали переходить Волгу, впадающую в Каспийское море на границе между современной Россией и Казахстаном. Само по себе это не представляло непосредственной угрозы для Рима. Когда Юлий Цезарь в 49 г. до н. э. пересек Рубикон, он находился примерно в 350 км от столицы империи, а переправлявшиеся через Волгу гунны были в десять раз дальше от Центральной Италии и более чем в 2000 км от восточной столицы империи, Константинополя. Прошли десятки лет, прежде чем они заявили о себе как о силе, с которой пришлось считаться римлянам. Однако в 370-х гг. главной проблемой были не гунны. Проблемой были те, кого они согнали с обжитых мест.

      Перейдя Волгу и оказавшись примерно на территории современной Украины, Молдовы и Румынии, гунны вступили в контакт с другими племенными цивилизациями: сначала с ираноязычными аланами, затем с германскими племенами, в совокупности известными как готы. Достоверных записей о том, что именно происходило между этими двумя группами во время их первых встреч, не сохранилось. Впрочем, греческий летописец Зо́сим позволяет в общих чертах представить картину. Разгромив аланов, писал он, гунны вторглись на земли готов «вместе со своими женами, детьми, лошадьми и повозками». Хотя, по мнению Зосима, гунны были настолько грубы и нецивилизованны, что даже не передвигались на двух ногах, как это свойственно людям, они тем не менее, «катясь, нападая, своевременно отступая и стреляя с лошадей, учинили великое побоище» среди готов, которые были вынуждены покинуть свои дома и направиться в Римскую империю, где «умоляли императора принять их»[76]. Говоря другими словами, чрезвычайная климатическая ситуация на востоке Центральной Азии косвенным образом спровоцировала вторичный миграционный кризис в Восточной Европе. Засуха привела в движение гуннов, а гунны привели в движение готов. В 376 г. множество обездоленных готов из разных племен появилось на берегах еще одной крупной римской пограничной реки, Дуная. Общее число беженцев составляло, вероятно, от 90 000 до 100 000 человек, хотя подсчитать их количество с какой-либо точностью невозможно. Некоторые были вооружены, многие пребывали в отчаянии. Все они искали убежища в Римской империи, представлявшей собой если не рай на земле, то по крайней мере свободную от гуннов территорию, где нормой считался порядок, а армия могла обеспечить гражданам и зависимым народам защиту в период кризиса.

      Гуманитарные кризисы никогда не выглядят привлекательно, и кризис 376 г. не стал исключением. Задача справиться с наплывом готов, то есть решить, кого и на каких условиях допустить в империю и где их поселить, выпала на долю восточного императора Валента (364–378). Нервный человек, своим положением на троне в Константинополе обязанный покойному брату и бывшему соправителю Валентиниану I,