Невесёлая година, братья, настала! Дикая пустошь буйной зелёной порослью покрыла павшую русскую рать. Поднялась обида в силах русских воинов – внуков солнечного Даждьбога, вступила девою на древнюю землю Трояна, всплеснула лебедиными крылами на синем море возле Дона и вспугнула шумным плеском тучные времена изобилия. Приутихли боевые походы князей, ибо сказал брат брату: «Это – моё, и это – тоже моё». И стали князья малое великим величать, стали сами себе страшные беды ковать, а безбожные орды со всех сторон понеслись победной рысью на Русскую землю. Хан Кончак поскакал к Переяславлю – отомстить князю Владимиру Глебовичу, который возложил рабское ярмо на хана Кобяка после битвы на реке Орели. Храбро сражался Владимир Глебович, в смертельной схватке отстоял отчий золотой престол. И тогда на обратном пути разозлённые половцы напали на приграничный город Римов. Его храбрые защитники взошли с оружием на крепостные стены, но под тяжестью доспехов рухнули две городницы и открыли путь врагу. Горький безутешный плач раздался над Римовом, потому что половцы умыкнули всех горожан. А хан Гзак серым волком метнулся вдоль другого берега реки Сулы и жаркой смолой сжёг дотла деревянный острог у Путивля, разорил его окрестности, собрав большой полон. – Я пришёл пленить русских жён и детей, – скрежетал зубами Гзак. – Их мужья и отцы, покинув родные дома, ускакали в бескрайнее Половецкое поле за добычей, а теперь, опутанные железными путами, томятся в моих вежах. Да не избегут они жестокого отмщения за мою милую жену и моих малых детей, давеча угнанных князем Олегом – старшим братом Игоря Святославича! Не быть в живых рыльскому князю Святославу – юному отпрыску рода Ольговичей! О, далече залетел ты, быстрокрылый сокол, прогоняя до синего моря половецких птиц – чёрных воронов да галок, белых гусей да лебедей. Не воскресить теперь храброго полка Игоря Святославича! Некому заступиться за беззащитные русские города и сёла, за несчастных жён и детей. Оттого и ликует безбожный хан Кончак, а злобный Гзак чёрной птицей кружится над Русской землёй, всюду разметая жаркую смолу из пламенного рога. Расплакались русские жёны, запричитали:

      И застонал, братья, Киев в великом горе, а Чернигов –