Воздух наполнился щепками и обломками досок, и Фемистокл взвыл от восторга. Треск и грохот напоминали раскаты грома. Он видел, как персы в панике мечутся туда-сюда по палубе. Некоторые, пользуясь тем, что корабли проходили мимо друг друга, пытались перепрыгнуть на палубу греческой триеры. Одних убили закаленные в боях гоплиты, другие были отброшены щитами на сломанные весла. Столкновение – и струя морских брызг, холодный ад острых осколков и треск бревен, как скрежет зубов, перемалывающих персидских гребцов.

      Словно отмахиваясь от воробья, Фемистокл отбил летевшую в него острую щепку. Проходя мимо персидского судна, бронзовый таран его триеры ломал весла, калеча гребцов. За треском и хрустом дерева, за плеском волн Фемистокл слышал их крики и ликовал. Тройной строй уже нанес непоправимый урон вражескому флоту, отправив на дно десятки кораблей. На его глазах персидский корабль перевернулся, когда капитан слишком резко вильнул от греков. Весла с одной стороны ушли внутрь, и судно отправилось на дно, не получив ни единого удара. Впрочем, как это произошло, значения не имело. Те, кто был внутри, все равно утонули.

      Сражение продолжалось, и результаты его становились все явственнее. Фемистокл боялся поверить, в какой хаос повержен вражеский флот и насколько хорошо все получается, когда они трое – он, Ксантипп и Кимон – действуют согласованно, когда есть ясный приказ и четкая стратегия. Фемистокл испытал дикую радость, оставив без весел еще одного перса, которого отправила на дно следующая шеренга. Восемь спартанских кораблей шли в его кильватере, и он надеялся, что на одном из них под красными парусами плывет сам Эврибиад и собственными глазами видит результаты афинского командования, афинского серебра, афинской хитрости!

      Фемистокл посмотрел на берег – молодой царь поднялся с места и вышел из воздвигнутого специально для него шатра. Будь у них лучник, достойный своего жалованья, смогли бы они подвести афинский корабль поближе к берегу? Конечно, Ксеркс отступил бы, едва заметив угрозу, но, может быть, лучник успел бы сделать первый выстрел? Идея выглядела заманчивой, но Фемистокл вздохнул, посмеиваясь над собственным безумием и усталостью. Голова шла кругом от изнеможения, и ему хотелось кричать, смеяться или плакать.

      Смех замер в горле, а в уме уже рождался другой план. Он и его флот за несколько часов сломали хребет врагу. Солнце садилось, став лишь золотым отблеском на западном горизонте, в его последних лучах проступили багровые и серые оттенки, вытянулись тени. Но у персов еще оставалось