---

Скачать книгу

---

преклонного возраста. Он связывал это с легкой жизнью в Америке[175]. Когда американцы вдруг оказывались в отчаянном положении, рассказывал он Штази, они «просто теряли волю к жизни. И, быть может, стоит сделать вывод, что на пользу слишком благополучная жизнь не идет». Тут из зала раздались сдержанные смешки, и Блейк улыбнулся.[176]

      Его рассказ отражает кальвинистские взгляды на материальные излишества, но к американцам он несправедлив. Он не упомянул, что до этого некоторых из них северокорейцы морили голодом и пытали, а на марше смерти с ними часто обращались хуже, чем с гражданскими пленными[177]. «Солдаты умирали от пневмонии, умирали от дизентерии, умирали от холода, умирали от недоедания, умирали от жажды и от истощения», – пишет Стив Фогель в своей книге «Предательство в Берлине»[178]. Многие образованные европейцы тогда ополчились на Америку, приписывая ей материализм и имперские амбиции. В Корее Блейк, судя по всему, поддался этим настроениям.

      Он на всю жизнь запомнил представшие его взору ужасы: «Справа и слева от меня умирали десятки тысяч человек. Это был период ожесточенного конфликта, а я оказался в самой гуще. Я видел Корейскую войну собственными глазами; молодые американские военнопленные погибали, а огромные американские летающие крепости сбрасывали бомбы на маленькие беззащитные деревни»[179].

      Он сказал офицерам Штази, что все они знали или слышали от родителей о бомбежках немецких городов во время войны. Блейк и сам видел их последствия в послевоенном Гамбурге и Берлине. Однако, продолжал он, в Корее американцы нанесли еще больший ущерб. Они уничтожали деревянные дома крестьян, бедные поселения и города. «Не оставили буквально камня на камне». Он не преувеличивал. Американский генерал Кертис Лемей, глава Стратегического военно-воздушного командования во время Корейской войны, размышлял в 1984 году: «Года за три мы уничтожили – сколько? – двадцать процентов населения»[180]. Бомбежка неизбежно напомнила Блейку, как десятью годами ранее люфтваффе сровняли с землей его родной Роттердам. Он рассуждал: «Мы, как представители Запада, чувствовали свою вину и задавались вопросом: „Что мы здесь делаем, какое право имеем приезжать сюда и все уничтожать?“ Эти люди, которые живут так далеко от нас, должны сами решать, как устраивать собственную жизнь»[181]. Это был еще один шаг на пути к смене идеологии, говорил потом Блейк[182].

      Наконец в феврале 1951 года кошмар стал рассеиваться. Вместе с группой из десяти английских и французских дипломатов и журналистов Блейка отвезли на тихую ферму неподалеку от Манпо, на севере страны. «Наше существование в плетеной хижине, – пишет он, – напоминало положение десяти железнодорожных пассажиров, которым пришлось провести два года в вагоне, забытом всеми на запасных путях». Восемь человек из этой группы спали на полу в двух комнатах (женщины спали где-то в другом месте), зато по крайней мере у них была пища, кров и они находились в относительной безопасностиСкачать книгу