Всё-таки, зря ругают Советский Союз! Не за страх, даже не за зарплату работали люди, а на совесть. Вот, к примеру, обычная танцплощадка с эстрадой, казалось бы, а ведь не попадёшь внутрь ни за какие блага мира, если билет не купил – неприступная крепость.

      Асфальтированный кругляш окружен парапетом-фундаментом, как бортик цирковой арены, только выше. Наверное, чтобы парням снаружи, было удобно облокотиться и смотреть на дрягающихся внутри девок. Ни один заштукатуренный кирпичик не шелохнётся. Из парапета через равные промежутки – кто-то ведь измерял! – растут ввысь прочные металлические прутья, накрепко соединенные металлическими же перепялинами. Попробуй, согни, – себе дороже. Через пять метров в сторону неба, каждый, как положено, заканчивается острой пикой. Так что, если ты всё же долетел до конца ограды, – может, добросили тебя добрые люди, – знай: повиснешь на остриях, как жук на иголке, только ножками ещё посучишь чуть-чуть.

      Калиточка узенькая, а замок на ней – амбарный. Ключ охранник под сердцем, как дитя, носит, специальный внутренний карман к куртке-джинсовке пришит.

      Не попасть, короче, никак.

      Маша чувствовала – бантик внутри – где ему ещё быть?! И если его не достать сейчас – можно выбросить и туфли, и лето в помойку. И жизнь в помойку! На фиг жизнь, если нет туфель? Как жить босиком?

      Прутья-прутья-прутья, задняя стенка деревянной эстрады. Прутья-прутья-прутья, калитка на замке. Маша несколько раз обошла клетку, кое-где попыталась просунуть голову между железяками.

      – Говорят же умные люди: «Голова пролезет – всё пролезет».

      Голова не лезла.

      – Вот для всего я мелкая! Для всего! А когда действительно надо быть мелкой – слишком большая башка.

      Эстрада, куда прятали аппаратуру – досочка к досочке – ни дыры, ни щели: внутрь не пробраться. Только поджигать. Маша пару раз задумчиво щёлкнула зажигалкой:

      – Не, жалко…

      Во мраке кто-то завозился, зашуршал.

      – Внутри? – обрадованно прислушалась Маша, – может не все ушли?

      Но звук больше не повторялся, только откуда-то сверху на неё шлёпнулась сухая ветка.

      – Давайте ещё побьём меня, мало проблем-то? – Маша задрала голову, и увидела, что на клёне, ветка которого почти достаёт до шиферной крыши эстрады, сидит едва различимая ворона. – О, а я не так уж одинока, как казалось. Спасибо, мой призрачный друг. Только: тс-с! Никому не говори!

      Маша аккуратно поставила туфли у парапета и полезла на дерево.

      Вот где пригодились и миниатюрность, и бараний вес: не прошло и пяти минут, как она оказалась на крыше эстрады.

      Волнистая шиферная поверхность приятно холодила свезённые на дереве колени, исколотые ступни и ободранные ладони. Стоять в короткой юбке на четвереньках в полной темноте и одиночестве – то еще удовольствие. И Маша поползла.