Журнал «Юность» №03/2023. Литературно-художественный журнал
Читать онлайн книгу.
уличных работяг, уборщиков, строителей с грустными глазами, людей без паспорта, без номера, без наименования, графического обозначения, случайно оказавшихся в этих краях, он пускал посидеть на ящиках у батарей; те очень благодарили, покупали дешевый чай по пакетикам и грели рано постаревшие, истлевшие от ветра и несчастья руки. Руки страдания, которым повезло меньше моих, – они никогда не видели покоя и никогда не видели любви. Руки, которые тоже бежали, царапались, цеплялись, дрожали, умоляли, искали, трудились и снова умоляли.
Выживали.
Взял бы Рома их ладони в свои, завел песнь про аскетичную дхарму. А они бы удивились, а они бы заплакали. Они жили в ней, аскезе, так, недобровольно, почти безвыходно, и не было в этом ничего возвышающего, очищающего. Нет, никак не возвеличить нищету. Нищета пропитывала, день за днем прополаскивала их пустые желудки горячей водой, окрашенной то заваркой, то негустым бульоном, чтобы поддерживать ощущение сытости, чтобы длить страдания их жен, детей, сестер и матерей.
И не было этому ни конца ни края, ни края ни конца.
Они выдавали свое происхождение узнаваемой, характерной тоской по дому, который – я знала – лишь казался домом, на расстоянии выглядел как дом, сентиментально им, домом, притворялся, но, конечно, таковым быть переставал еще в точку разрыва, в сам момент отъезда; на самом деле этот некий «дом» пустел, когда, плача, пустели семьи, чтобы наполниться чем-то новым тем и там, куда потом придут, куда потом доберутся.
Но то понимали немногие. Прошлое сладко держало, уютно – уже случившимся, будоражащим, но безопасным – сжимало, крутилось рядом, подпитывало мысли, соскальзывающие в ностальгию, с пяти сторон задевало больные места, натертые еще раньше, настойкой слив и спирта; бередило души, куда пускали порой лишь самых близких, куда пускали никого.
Прошлое побеждало, оно было сильнее, но что же могли сделать они, простые люди, и мы, простые полубоги, полулюди, полукто? Освободиться, заполниться заново. Снова.
Пока не умерли.
Да. Те, кто не умерли, сочиняли истории о том, как умрут живые, о том, как голосисто станет петь ветер, как птицы возьмутся за руки и полетят под горой, как ты да я уйдем куда глаза глядят, уйдем, и черт со всем, черт, понимаешь?
– А брат? Уйти? – всегда страдал Рома. – Ему сейчас уйти? Брат мог остаться там, дать показания против меня и стать наследником, преемником империи отца. Но он ушел, бежал, терпел, был предан.
– Уйдем, – вторила я, – нет, мы уйдем вдвоем – начнем с начала.
– Что это с тобой? С начала начинают те, кто видит скорый конец. Брат будет с нами.
И я всегда просила отвернуться и не смотреть, как плачу, но он всегда смотрел, хоть и отворачивался.
– Ты мое солнце, любимая, – все так же повторял он.
Но я уже не слушала.
К этому, предпоследнему, четырнадцатому году ссылки мы жили неплохо, обустраивали дом на троих, всегда на троих, и я уже не томилась, приняла, свыклась, так и не объяснив себе, что хуже – смириться или нет; я перестала ждать, нашла выход в вечности, обратилась к другому