Тверская улица в домах и лицах. Александр Васькин
Читать онлайн книгу.
был дворянин Борис Вноровский-Мищенко, 24 лет, вышедший в 1905 г. из числа студентов императорского московского университета» (из материалов следствия). В тот день постоялец «Националя» в свой номер не вернулся.
В «Национале» случались и события иного рода. В декабре 1908 г. в гостинице поселились приехавшие в Москву Владимир Мережковский и Зинаида Гиппиус. Известная поэтесса Серебряного века снискала заслуженную популярность читающей аудитории, среди ее поклонниц была и юная москвичка Мариэтта Шагинян, незадолго до этого, в ноябре 1908 г., написавшая очаровавшей ее поэтессе письмо, полное восторга и даже экстаза. Гиппиус пригласила Шагинян к себе в номер, и они кратко побеседовали о стихах, о любви и о погоде.
Девятнадцатилетняя Мариэтта Шагинян страдала глухотой, и это обстоятельство, как известно, сопровождало ее всю долгую жизнь (а прожила она без малого век). Но с памятью у нее было все в порядке. Она хорошо помнила ту первую встречу со своим кумиром в гостинице и в особой шкатулке хранила это письмо, написанное на особой фирменной бумаге с маркой и посланное ей в конверте «Национальной гостиницы»:
«Москва, 7 декабря 1908. В город. Мариэтте Сергеевне Шагинян. Мал. Дмитровка, Успенский, д. Феррари, кв. 5. Я сегодня уезжаю, милая Мариэтта. Я думала, что напишу вам из СПб., где, во всяком случае, у меня будет скорее свободная минутка. Конечно, я не сержусь на вас и ваше отношение ко мне не считаю смешным… я только считаю его опасным для вас. Вы так хорошо писали о фетишизме, а теперь вдруг у меня является чувство, что вы можете сделать меня фетишем. Я вам говорю это резко, потому что мне кажется – вы достойны моей откровенности. Любите мое больше меня, любите мое так, чтобы оно было для вас, или стало ваше – вот в этом правда, и на это я всегда отвечу радостью. Любить одно и то же – только это и есть настоящее сближение. Я не люблю быть «любимой», тут сейчас же встает призрак власти человеческой, а я слишком знаю ее, чтобы не научиться ее ненавидеть. Я хочу равенства, никогда не отказываюсь помочь, но хочу, чтобы и мне хотели помочь, если случится. Я хочу равенства. И боюсь за других там, где для меня уже нет соблазна. Пишите мне все, как обещали. Не сердитесь на меня за мою прямоту, а поймите ее. Правда, вы пишете стихи? И в 20 лет, и теперь, уже издаете книжку? Может быть, вы пишете очень хорошо, а все-таки, может быть, торопитесь. Какие люди разные! Я печаталась 15 лет прежде, чем меня уговорили издать мою единственную книгу стихов. И как теперь, так и в 17 лет я писала 2–3 стихотворения в год – не больше. Не было в мое время и того моря поэтов, в котором утонет ваша книжка, как бы она хороша ни была. Впрочем, разны люди. Буду ждать вашего письма в СПб. (Литейный, 24). Я стану отвечать вам иногда длинно, иногда кратко, как сможется. Но всегда прямо, не потому, чтобы не умела иначе, а потому, что с вами иначе не хочу. Ваша З. Гиппиус».
«Националь» во время войны
Через год Шагинян бросила Москву и устремилась в Петербург, чтобы быть рядом с объектом своего поклонения. «Люблю Зину на всю жизнь, клянусь в этом своею кровью, которою