Клава выглянула в окно. Была суббота, жаркий июльский полдень поднимал волны пара от расплавленного асфальта. Тем летом они всей семьей снимали дачу в ближайшем Подмосковье, и была такая же жара, и все своей большой родней они выбрались на озеро купаться, варить уху, валяться на траве с дурманящими запахами разноцветия, ну, в общем, приехали. Тех, кто не жил на даче, оставили в городе.

      В одну машину все не вместились. И, когда сгрузивший первых пассажиров автомобиль поехал за второй частью компании, они развели костер, подвесили над ним рыбацкий котел для ухи и стали на расстеленной клеенке раскладывать немудреную закуску.

      Ужасно хотелось выпить!

      – Ничего, разрешил Геннадий, – по рюмочке! Они догонят!

      А вот рюмочек, как и разовых стаканчиков, в корзинах не оказалось!

      – Может из горла? – предложил Василий.

      Когда-то он был мужем Клавы, потом они развелись, и теперь он просто ее друг, потому что никакой другой у него так и не завелось, а к Клаве он привык. Так и жили. Отдельно, но как бы и вместе.

      – Мы не пролетарии! – весело заметил Геннадий.

      Ну, да, он был большой начальник, А Василий и вправду был пролетарием. Как поступил после техникума на завод, так до сих пор на нем и работал простым фрезеровщиком, потому что рабочие больше получали.

      – Ну, тогда истекайте слюнями! – ответил Геннадию Вася и поднес бутылку ко рту.

      – Стойте! – воскликнула Катя, у нас же половник есть!

      – Идея понравилась, и все, хохоча и как-то приспосабливаясь, начали отхлебывать водку из половника, передавая его как переходящей приз друг другу.

      … – Эх, – вздохнула Клава, отходя от окна. – Вернуть бы сейчас тот день!

      – Какой день? – спросила Катя. Она сидела за столом в зимней шапке и шубе, ожидая поезда, который должен подъехать к подъезду дома и увезти, ее к сестре Марине, снимавшей квартиру в Питере.

      – Тот день, – вздохнула Клава, – когда все мы были счастливы, а ты была здорова!

      – Я не больная! – возразила Катерина.

      – Да?! А чего же тогда сидишь в шапке и шубе?

      – Ну, я же у Марины останусь, а скоро придет зима. Не ехать же мне сюда за шубой!

      – Поняла?! – обратился к Клаве Геннадий, лежащий на диване и читающий газету. – Логика у нее так совершенно нормальная. Только мне она вот уже где! – и он провел ладонью по горлу.

      – С ней надо говорить на ее языке! – заметила Клава.

      – Да? Ну, так забери ее к себе и разговаривай. Она тебе сестра!

      – Ты не понимаешь, что ни я с ней, ни она со мной. Ее жизнь уже не изменишь. А мою, дай мне дожить как-то по-человечески!

      – А, мою?! – закричал Геннадий. Что же вы, сестры, не даете сдать ее в сумасшедший дом?

      – А я не сумасшедшая! – услышала разговор Катя.

      – Нет, конечно! – успокоила Клава.

      – А ты, Гена, – обратилась она к ее мужу, – не особенно и утруждаешься! – За всем следит тот, кто готовит – твоя кухарка!

      – Горничная! – поправил Геннадий.

      – Ну, да, так приличней! Есть у нее еще одно