Маврушины сказки: истории, вдохновленные жизнью. Мавридика де Монбазон
Читать онлайн книгу.
и зеленое – такие перья остались перья у той гордой птицы.
Завидев хозяйку, петух, прочистив горло, пытался петь хриплым голосом, но замолкал на первых нотах.
Пропустив в калитку хозяйку и козла, петух пикировал на спину псу, и так они шли во двор – последним заходил кот.
У нее не было друзей, в гости к ней тоже никто не приходил.
И вот раз в калитку застучали сильные детские кулаки.
– Чего, – спросила она, выглядывая в щель для щеколды, – кого стучите, огольцы?
– Бабушка, мы тимуровцы, пришли вам помогать.
– Не надо мне, ступайте.
– Бабушка, мы будем помогать вам совершенно бесплатно!
– Уходите…
Конечно, весь внешний вид и образ жизни старухи порождали разные слухи, мол, и ведьма, и колдунья, кто-то рассказал, что была она коммунисткой-подпольщицей, кто-то говорил, что была женой красного командира, за смерть которого она мстила белякам до самого конца гражданской – что только не говорили.
Появилась она лет через десять после войны.
Сколько ей было лет, никто не знает. Может, сорок, а может, семьдесят.
Куталась в какие-то платки, даже летом, будто мерзла.
Ей выделили этот дом, тогда еще крепкий. Говорят, что он купцу Ержанову принадлежал, а жила в нем прислуга, ну а после революции отошел дом народу, как и сама усадьба купца Ержанова.
Там сначала клуб, библиотеку и контору сделали, потом школу, а уже в семидесятые годы предложили сделать музей.
Хотели боевой славы, в этих местах шли ожесточенные бои между местными партизанами и белыми командирами, остатками армии Колчака.
Но потом подумали и решили, что край не только боями славится, сделали просто музей, посвятив целый этаж боевой славе красных партизан.
Старуха, работая на ферме, ночами взялась присматривать за музеем, домишко ее стоял в нескольких метрах от оного.
Тихонько прибрала сама всю территорию, разбила клумбы, высадила красивые цветы.
Директором музея стал бывший директор школы, Иван Павлович, он и устроил старуху смотрительницей, отвечать за сохранность экспонатов, чистоту музея.
«Надо же, – удивлялся директор, – ведь безграмотная старуха, а знает, какую вещь и как хранить».
Так и жили тихо-мирно, словно в омуте.
Но вот начало такую большую страну потряхивать, начали слова какие-то странные доходить оттуда, с большой земли, как любили шутить местные.
Перестройка, гласность, демократия…
Начали появляться какие-то люди, молодые, борзые, сытые, холеные. Разговаривали тихо, медленно, уважительно, а глаза… злые глаза, холодные.
Разбудили однажды близлежащие улицы выстрелы. Сухие громкие, потом крик, переходящий в визг.
Пока мужики повскакивали, пока за ружья похвастались – половина охотники, а кто не охотник, так тоже обзавелся – времена странные настали.
Прозвучали еще два выстрела.
Прибежали к дому старухи, стоит, вся расхристанная, белая рубаха на тощей груди клоками висит, волосы седые по ветру, стоит и рычит, ружьишко