И проснуться не затемно, а на рассвете. Джошуа Феррис
Читать онлайн книгу.
что-нибудь читала про себя, крохотные волоски вокруг ее поджатых губ начинали вилять и покачиваться, вбирая каждое слово. Она была похожа на гусеницу, пожирающую зеленый лист.
– «Если ты сделаешь Бога из меня, – прочла она, – и станешь мне поклоняться, и пошлешь за гуслями и тимпаном, чтобы пророчествовать о мыслях и замысле моем, и пойдешь сражаться, тогда ты исчезнешь». Вряд ли Иисус мог такое сказать.
– Тогда откуда это?
– Может быть, из Ветхого Завета. Слишком уж строгие слова, почти жестокие. Очень по-иудейски.
Она вернула мне айпад.
– По-моему, вам стоит поговорить с Конни.
Если бы в Интернете меня изобразили евреем, а не христианином, я бы не так расстроился. Все равно бы расстроился, конечно, потому что я отнюдь не еврей, но так было бы лучше. Можно быть светским евреем, в конце концов, и хотя им я тоже не являюсь, потому что моя мать не была еврейкой, а обращение в иудаизм ради того, чтобы стать светским евреем, лишено смысла, все-таки быть нерелигиозным христианином вообще нельзя. Такого понятия не существует. Ты либо веришь в Спасителя и все Его чудеса и пророчества, либо нет. Впрочем, говорить о светских христианах тоже глупо, ведь, чтобы быть христианином, практически ничего делать не нужно. Еврею, даже светскому, приходится за один седер сделать больше, чем набожному христианину за целый год. Новорожденному безразлично, появляется он на свет евреем или христианином, но по мере взросления все меняется. Христианин может отречься от своих религиозных корней и стать атеистом, буддистом или старым добрым никем, однако еврей – по причинам, недоступным моему пониманию, – всегда остается евреем, евреем-атеистом или евреем-буддистом. Некоторые мои знакомые евреи – к примеру, Конни – не желали принимать эту данность, но, как нееврей, я мог позволить себе роскошь зависти: я завидовал их беспомощности перед судьбой, их заведомо известной конфессиональной и национальной принадлежности, поэтому я и предпочел бы оказаться липовым евреем, нежели христианином – последнее было в высшей степени оскорбительно и неприятно.
До знакомства с Конни я вообще ничего не знал об иудаизме. Я даже не знал, можно ли вслух произносить слово «еврей». На мой гойский вкус это звучало очень грубо, даже обидно, особенно если доносилось из моего собственного гойского рта. Я переживал, что если какой-нибудь еврей услышит это слово в моем исполнении, он тут же подумает о давних стереотипах и возрождении былой вражды. Таково наследие Холокоста, его второстепенный, но весьма ощутимый побочный эффект: американцы, рожденные спустя много лет после Второй мировой и почти ничего не знающие о евреях, боятся обидеть их словом «еврей».
Мое взаимодействие с евреями до знакомства с Конни ограничивалось заглядыванием в их рты. Рот еврея, поверьте, ничем не отличается от рта христианина. Для меня все люди – один большой рот. Один открытый, брызжущий слюной,