Прекрасен первый стук в ворота

      Размытым ветром и кольцом.

      Расправлен выбором, и бродом,

      И гневным выкриком в лицо.

      И плотно плоть в ладонях веры

      Прильнёт к привычным берегам,

      Чтоб затаить осколки первых

      Рассветов в многоцветный храм.

      Неважно, что вокруг привычный

      Рисунок полуночных крыш,

      Такой медово-черепичный —

      Ты это снова не простишь.

      Соединением рассвета

      С тягучей поступью корней

      Раскрыть нельзя ворота в лето

      Изяществом лесных камней.

      Но вечен дом твоих касаний,

      И вера суетно-крепка,

      И в день неутомимо-ранний

      Ветвь с алым плодом высока.

      Неважно. Распахнулись руки

      Над первозданной пустотой…

      Возьми корзинку у старухи

      И отнеси её домой.

      Мне нужен путь, ведущий к ветру

      (Я не приму другой погоды),

      И в день, который будет в среду,

      Оставлю место для природы

      И подарю деревьям листья

      На день, затем (поближе к ночи)

      Я превращу их в серебристья

      С узором ярко-красных точек.

      Луна приятно удивится

      Такому странному явленью

      И позабудет чьи-то лица,

      А также руки и колени.

      И вот тогда, почти случайно

      (Что в общем даже и не ново),

      Я расскажу чужую тайну

      И напишу другое слово.

      Ветер перестаёт биться о стены домов.

      Слабый дождь превращается в ливень, и его тучи нависают

      над городом детских снов.

      Зонты раскрываются цветами из асфальтового тела мостовых,

      дождь сучит в них.

      Ты сжимаешь пальцами ручку красно-жёлто-полосатого

      зонтика, сопротивляясь ветру, что раньше бился о стены

      домов, а теперь вот вырывает из рук цветы.

      Как жаль, что ты не видишь их красоты,

      ведь ты глядишь снизу. Ведь кто-то должен быть снизу,

      если сверху – я и только тучи, и за ними – солнце и мокрый

      кот на крыше.

      Выше.

      Этот день нереально чистый

      От начала