Тусклый свет фонарей,

                                                 табака пьяный дым,

      Я под утро туманом ступаю по ним

      В голоса утомленных излаченных дней:

      В робкий шепот домов,

                                          вздорный смех площадей!

      В крики стай неуемных и грохот машин,

      Где железная птица, врываясь в окно,

      Забирает одних, возвращая другим

      Нежелание слиться с собой. Так за что

      Под ногами хрипит растоптанный зверь,

      Захлебнувшийся кровью и верой в любовь.

      Мерный лиственный шаг, мирный отсвет огней…

      Дождь его отпоёт, не оставив следов.

      Ушел в остов пустых бумаг,

      Золой чернея.

      В сухой червленый саркофаг,

      Останки тлея.

      Ушел не в бездну, но ко дну

      Стакана, рюмки…

      Ушел в толпе по одному,

      Страной, имперкой.

      Ушел стопами сквозь окно

      Под звон стеклянный,

      Ушел по камню, как оскол,

      Как взвизг вокзальный

      В свой расцветающий садизм,

      В простор осенний.

      В не мой балконный лунатизм,

      В петлю спасенья.

      Ушел в лучистую весну

      И клекот птичий,

      В чужой горячий поцелуй

      И в твой горчичный.

      Ушел. Никто не обратил,

      не обратился.

      По чьим следам, по чьим садам

      вновь возвратился.

      Сады… Следы… О мантры птиц,

      О, наважденье!

      Уход – гранит, о, бездна лиц,

      О, воскрешенье!

      Человек